"Фантастика 2024-180". Компиляция. Книги 1-29
Шрифт:
И Философ берет из рук Соммера брошюрку с изображением пресловутой рассеченной спирали и заголовком «ПРОЦЕСС». К счастью, имени автора на обложке нет, зато имеется подзаголовок «АНОНИМНЫЙ СОВЕТСКИЙ ФИЛОСОФ БРОСАЕТ ВЫЗОВ МАРКСИЗМУ».
— Экая мерзость! — вполне искренне говорит истинный автор этого текста.
— Это что! Вы еще внутрь загляните!
— Загляну, но если позволите, не за столом.
— Конечно-конечно! — восклицает инструктор. — Завтра утром я заеду к вам в гостиницу! Обсудим ваше выступление. До завтра!
Соммер поднимается. Пожимает Философу руку. Рукопожатие у инструктора твердое
Едва инструктор городского комитета партии удаляется, как в ресторан вваливается компания молодых людей в плащах-болонья, из тех, что топтались у входа в гостиницу. Танцующие парочки мгновенно расходятся по своим столикам. Молодые люди подсаживаются к стойке бара и громкими голосами заказывают выпивку, попутно задирая завсегдатаев. Философ с брезгливым недоумением смотрит на них. У него чешутся кулаки — так ему хочется призвать юных наглецов к порядку, а заодно сбросить накопившееся напряжение — но тут перед ним появляется молодая, стройная незнакомка, и ему становится не до молодчиков. Женщина явно вошла с улицы, потому, что плащ ее блестит дождевыми каплями, а роскошные, цвета платины, волосы — сухи и красиво уложены.
— Здравствуйте! — приветствует она Философа.
— Добрый вечер! — с удивлением отвечает тот и тут же предлагает: — Выпьете?
— Чуть позже, — отвечает незнакомка, рассеянно озираясь. — Мне сказали, что за вашим столиком сидел Головкин.
— Было дело, — отвечает Философ.
— Вы случайно не знаете, куда он ушел?
— Я вам обязательно отвечу, если вы назовете свое имя.
— Меня зовут Тельма. Теперь вы ответите на мой вопрос?
— Я не знаю, куда он ушел, но точно знаю с кем.
— С кем же?
— С Корабельниковым, тот напился вдрызг, начал хамить Соммеру.
— Здесь был Соммер?
— Был. И я имел с ним беседу. Кстати, позвольте представиться…
И он называет свое полное имя. Тельма кивает, принимая к сведению.
— Это ваше дело, — произносит она. — Я пойду.
И прекрасная незнакомка удаляется. Вместо нее, рядом со столиком возникает один из молодчиков: плотный, румяный, губастый, наглый.
— А ну, сволочь, пшёл вон отсюда! — тихо говорит он, склоняясь над столиком.
— Вы это кому, молодой человек? — вкрадчиво осведомляется Философ.
— Тебе, оккупант! — отзывается тот. — Тебе, русский!
— Одну минуточку… — бормочет Философ, поднимаясь.
Молодчик ухмыляется, смотрит на него сверху вниз.
— Не советую, коммуняка, — говорит он. — Это наша земля. Скоро мы вас отсюда вышвырнем, как паршивых собак.
— А это что у вас такое? — спрашивает Философ, протягивая руку к узлу его галстука, в который воткнута булавка с головкой в виде черепа.
Наглый сопляк машинально наклоняет голову и…
— И Философ хватает его за нос, — перебил я Третьяковского. — Дальше начинается драка. К молодчику присоединяются дружки. Посетители разбегаются. Швейцар свистит, зовет милицию. Один из официантов разнимает дерущихся. Ему отрывают
— И это тебе тоже приснилось? — спросил Граф.
— И это, — ответил я. — Странные какие-то сны я вижу в последнее время.
— Ну об этом мы после поговорим… Если ты знаешь про драку, то о том, что было после, вряд ли… Прибывает милиция и все участники драки спешат убраться по добру по здорову. Тельма хватает Философа за руку, выводит из ресторана и усаживает в старенькую «Победу». Через минуту они уже мчатся по кривым улочкам старого города. Причем девушка не соблюдает правила движения, игнорирует светофоры, но улицы пусты. Минуя окраины, они выезжают на загородное шоссе. Асфальт мокрый, но Тельма гонит на предельной скорости, словно за ними гонятся. Потом на полном ходу сворачивает на второстепенную дорогу, чтобы через полчаса и несколько километров, въехать в ворота большого дома, мрачное, обветшавшее двухэтажное строение которого высится в глубине запущенного сада.
Тельма выскакивает из машины, а когда следом из салона выбирается Философ, вновь хватает его за руку и буквально втаскивает на крыльцо. Отворив дверь ключом, девушка тащит гостя в глубь дома. Света она не зажигает, поэтому Философ лишь ощущает запах плесени, старого дерева и слышит скрип досок пола. Вслед за странно возбужденной незнакомкой, он поднимается на второй этаж. Распахивается дверь. Тельма поворачивается к невольному гостю лицом и начинает расстегивать на нем одежду… — Граф умолк, видимо, погрузившись в приятные воспоминания, потом трясет головой и продолжает: — Они лежат в темноте, прислушиваются к шуму дождя за окном. Философу кажется, что его неожиданная любовница спит, лежа ничком и положив голую руку ему на грудь, но едва он пытается встать, как она спрашивает совершенно не сонным голосом:
— Ты куда?
— Где тут у тебя удобства?
— На первом этаже, как спустишься, направо.
Через десять минут Философ возвращается. В спальне уже горит свет, постель разорена, а хозяйка дома ходит нагишом, подбирая разбросанную одежду. Никакой мужчины не смог бы оставаться равнодушным к такому зрелищу. Философ и не остается. Проходит еще немного времени и они встают, чтобы одеться и спуститься вниз. Проходят на кухню. Тельма варит кофе. Потом исчезает на десяток минут, чтобы вернуться уже вымытой, в банном халате. Философ наливает кофе и ей. И они пьют, ни о чем не говоря. Гость начинает опасаться, что так ничего не узнает об этой девушке, кроме имени. Теперь он видит, что лет ей около тридцати. Судя по акценту — эстонка, кожа белая, почти прозрачная, серые глаза, длинные белые волосы.
— Ты хоть понимаешь, с кем связался? — спрашивает Тельма.
— Ты о ком?
— Да вот об этом, губастом! Это же Генрих Соммер!
— Сынок инструктора горкома?
— Да.
— У Пауля Генриховича сын эстонский националист?
— А папаша, думаешь, лучше?
— Что ты имеешь в виду?
— Он же по молодости лесным братом был.
— Вот это новость… И что, все об этом знают?
— Не все. Я знаю. И отец мой знал, только доказать не смог.
— Умер?
— Его убили, а милиция убийц не нашла.