"Фантастика 2024-184". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Я накормил Семёныча картошкой и оладьями с чаем — сам он тяжелее рюмки поднять левой рукой ничего не мог — и уложил спать на такой же, как и у меня «Ладоге» на правом боку. Под его вытянутую загипсованную правую руку подставили табуретку и пуфик, а под спину положил подушку, чтобы он не переворачивался на левый бок.
После этого я немного поковырялся в «Акаях», но ничего нового в них не нашёл и тоже завалился спать пораньше. Что день грядущий нам готовит? Спрашивают. А ночь? Мне и Семёнычу надо было пережить эту ночь. Допинг у него к середине ночи закончится и
Ночь прошла сложно, но наконец-то закончилась и она. Столько лет прожил, а не могу понять, почему ночью всё болит, а только встаёт солнышко и боль проходит. И сам много раз «экспериментировал» и приходилось наблюдать за чужими мучениями. Самое тяжёлое почему-то время после четырёх утра. Это какая-то кульминация мучений, что ли!? И врачи говорят, что очень часто тяжёлые больные «отходят» после четырёх утра. После четырёх Семёныч вырубился.
Утром, как и было заранее договорено, я позвонил в райком партии. Наличие у Семёныча в квартире городского телефона, тоже было существенной причиной моего к нему переезда. Даже звонок в райком, ночуя я эту ночь у себя дома, дался бы мне нелегко, так как звонить пришлось пять раз. То есть мне пришлось бы пять раз бегать к телефону-автомату. А так я сидел в тёпой квартире, пил чай с оладьями и звонил с промежутком в полчаса. На пятый раз не очень симпатичная помощница Игоря Ивановича с усталостью в голосе спросила:
— Может лучше мне тебе перезвонить?
— Перезвоните, — тут же согласился я и продиктовал номер.
Она перезвонила через час, но времени я не терял. Кроме поедания оладьев я починил два усилителя, причём, выявилась закономерность, проверяя которую, я находил поломку. И эту закономерность я бы продал фирме. Ха-ха-ха! Надо было достать правильный осциллограф, собрать маленький генератор-импульсник и продать фирме «Акаи». Да-а-а… Деревня!
Позвонив в магазин, я сказал, что они могут забрать готовый товар и попросил, чтобы меня отвезли в райком. Теперь, чтобы мне до него добраться, надо было ехать на двух автобусах с одного конца города на другой. Это время, а время, как уже доказано — точно посчитанные деньги.
Машину мне, конечно же выделили и я сначала завёз в магазин отремонтированную технику, подарил Ирине Григорьевне — с теми же словами, которые она написала мне — бобину с записью нашего концерта и поехал в райком.
Глава 3
Третий секретарь по идеологии райкома КПСС находился у первого секретаря. Они только что прослушали запись выступления вокально-инструментального ансамбля средней школы шестьдесят пять.
— Что ты думаешь насчёт всего этого? — спросил первый.
— Я думаю, что этого не может быть. Мы с тобой слышали много записанных музыкальных композиций исполненных в разной манере и с разной степенью виртуозности. Но здесь другое всё.
— Вот-вот. Я бы сказал, не другое, а чужое. Пока не чуждое нам, нашему обществу, — нет. Но чужое. Словно нашу музыку и песни исполняет какой-нибудь американский рок-ансамбль.
— Да. В манере исполнения чувствуется скрытый протест, какая-то недосказанность, издевка, что ли…
— В игре гитары Дряхлова, да?
— Ну, да! Он играет так, словно готов убежать вперёд и оставить их всех позади. Нервна какая-то игра.
— Это, Игорь, называется синкопы. Он играет джаз.
— Да, знаю я, что такое синкопы. У меня самого музыкальная школа по фортепиано. Про джаз нам рассказывали.
— Вот-вот… Рассказывали… А он играет так, словно вырос среди этой музыки. В негритянском гетто Лос-Анджелеса, например. Меня ещё просто сводит с ума, как играют остальные музыканты. Ведь Это, — первый показал на бобину, стоящую в его музыкальном центре «Текникс». — игра сыгранного коллектива, Игорь. А сколько мы их с тобой повидали в разной степени сыгранности? Эти играют вместе всего три недели.
— Тут ты не прав. Это с Дряхловым они три недели, так-то они и раньше собирались.
— Я тебя умоляю, Игорь. Что там они играли?! — Юрий Иванович махнул рукой. — Сам Попов младший… Ты помнишь его глаза и испуг? Когда он тыкал пальцем в бобину и чуть не плача утверждал, что это не он играет. Что он так играть не умеет.
— Не умеет, а сыграл, — задумчиво произнёс Игорь Иванович. — И что ты сам об этом думаешь?
— Думаю, Игорь, что если этот Дряхлов не инопланетянин, то нам с тобой охренительно — другого слово не подберу — повезло.
— Это в чём это? — удивился резкому переходу третий секретарь.
— А в том, Игорь, что у нас с тобой… Заметь… У нас с тобой, а не где-то высоко в горах, появился профессиональный музыкальный коллектив. Да-да! Не побоюсь этого слова. И профессиональность его в том, что он за короткий промежуток времени совершил невероятное. Не знаю, в какой степени на профессионализм влияют сами музыканты, но Дряхлов показал себя как сильнейший организатор.
— Но ему двенадцать лет! — воскликнул третий.
— И тем не менее. Факт остаётся фактом. Ты кстати обратил внимание на то, что в тетради со стихами есть несколько стихов, явно не его сочинения.
— Конечно заметил. Такие песни грех не заметить. Они звучат из каждого холодильника.
— И что он этим хочет сказать, что написал их он?
— Вряд ли! — покрутил головой третий. — Думаю, они ему просто понравились и он записал их к себе в тетрадь. Для вдохновения, так сказать.
— Допустим…
— И что нам с этим коллективом делать? Отправить его на конкурс художественной самодеятельности?
— Ну, ты даёшь! Какой конкурс? Они не самодеятельность, а взращённый нами коллектив. Это мы с тобой поручили Дряхлову, заметив его талант организатора, создать детский вокально-инструментальный ансамбль высокого, я бы сказал — международного, уровня. У нас что-то в Японии намечается? Какой-то музыкальный фестиваль?
— Не в Японии, а в Находке, — усмехнулся третий. — И не фестиваль, а приём делегации по обмену между городами-побратимами. Они свой коллектив привозят на «корабле-дружбы», а край свой выставляет.