"Фантастика 2024-184". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Присутствуете при извращённых экспериментах? Соучастие! А как же?! Выметайтесь, короче! Никакого конструктивизма! Только воду в супе толчем!
Гэбэшники снова переглянулись.
— Я тут вот, что сказать хотел, — приподнял руку, привлекая к себе внимание, Рамзин. — Ты не хотел бы заниматься вместе с нами?
— Чем? — удивился я и рассмеялся. — Учиться убивать террористов?
— Почему, террористов? — напрягся Рамзин. — Кто говорил про террористов?
— А кому противостоит комитет государственной безопасности? Шпионам, диверсантам, а теперь ещё и террористам.
Рамзин снова оглянулся на «следователя».
— Товарищ капитан, кто это? — он показал на меня пальцем.
А я мысленно ржал над ними во весь голос. Задолбали они меня своими нежностями и оперативным подходцем. Я просто лез на противопехотные заграждения.
— Вот и я в растерянности, — пробубнил «следователь». — Может, точно, доставить его к нам, а там кому надо, пусть разбираются. Ведёт он себя не как ребёнок, а как последняя антисоветская сволочь. Отъездом в Израиль пугает. Неадекватно ведёт себя. Что ещё надо? Спеленаем его и к нам.
— Вот, откуда он про спецподразделение знает, о котором ещё и приказа нет, такое оно секретное?
— Вы шутите? — задал вопрос обоим. — Голос Америки все уши прожужжал о том, что в США и других странах после Мюнхенской олимпиады создали специальные подразделения антитеррора. А мы, что, дурнее паровоза? Это же, как два плюс два.
— Он ещё и аналитик, Саша! Смотри, какой бриллиант! Спортсмен, музыкант, радиотехнический гений, философ и аналитик, млять, — не выдержал и ругнулся «следователь» и тут же извинился. — Прошу меня великодушно простить, Евгений. Вспылил… Что вы ещё можете сказать, Евгений, слушающий вражеские голоса, по поводу антитеррора.
— Могу сказать, пока ещё непредставившийся товарищ капитан, что в СССР ограничено право выезда за рубеж, а многим хочется. Глядючи с завистью на выезжающих евреев, некоторые стремятся выехать, захватив самолёт и пассажиров в заложники. За семьдесят третий год сколько попыток угонов самолётов было? Правильно — пять. Из них — один успешный, два — окончились взрывами, две попытки пресечены. А вы говорите, зачем нам антитеррористические группы?
— Не хрена себе он чешет! — воскликнул Рамзин. — Словно наш замполит. Мальчик, ты кто?
— Вот и я спрашиваю себя, кто он такой? И не нахожу, понимаешь, ответа. Теперь ты ломай голову, Сан Саныч. Пойду я.
— Так и я пойду. Ну его! Мне с ним страшно один-на-один оставаться. Вдруг, он оборотень? Не бывает таких тринадцатилетних мальчиков. Не-бы-ва-ет! Его к психиатру водили?
— Водили. Прошёл полную диспансеризацию. Ни психических, ни психосоматических заболеваний не выявлено.
Они снова, сволочи, разговаривали, словно меня не было рядом. Дразнили… Или как у них говорили в конторе, «качали»… И всё-таки они меня переигрывали. Я уже устал с ними «перестреливаться», а им хоть бы что! Шутят, издеваются.
— Ладно, Евгений! Хочешь конкретики? Приходи сегодня на тренировку.
— Какую тренировку? По каратэ?
— А тебя интересует только каратэ?
—
— Вот у нас и будет, просто рукопашный бой. Покажешь нам свои удары. Ты где их подсмотрел? У кого?
— Не у кого их подсматривать. Сам придумал, — буркнул я, выказывая своё недовольство. — Куда приходить-то?
— Так, это… У нас один спорткомплекс — Динамо, зал самбо.
— Полукаров меня увидит там — убьёт.
— Не убьёт. С ним всё согласовано. Он сам участвует в тренировках в качестве инструктора.
— Понятно теперь откуда у Полукарова в тренировках элементы каратэ, — подумал я и сказал. — Но меня борьба не интересует. Самбо мне хватает и на тренировках. Я бы по лапам побил ногами. Попинал бы кого-нибудь, а ваши штучки-дрючки меня не интересуют.
— Попинал бы? А ты думаешь, если твою ногу встретят жёстким блоком, тебе потом захочется кого-нибудь пинать? Как и руками. Бокс против жёстких блоков не работает. У нас перчаток нет. И уклонами с нырками не назащищаешься. Блоки знаешь?
— Руками? Знаю четыре.
— Покажи.
Я показал в связке для одной руки: аге, сото, учи, гедан.
— Нормально. Приходи сегодня к девяти. А мы пойдём. Хотя… Если ты нас чаем угостишь…
— Чай кончился, — выпалил я. — И бутерброды, и вода. Хотя… В туалете есть.
— Ну, не паразит? — спросил «следователь» Рамзина.
— Интересный мальчуган, — кивнул Сан Саныч.
Мы вылезли на мой этаж, и они отправились в прихожую.
— Из того помещения спортзал можно сделать, — задумчиво произнёс Рамзин. — Пробить выход на улицу и нормально.
— Да, можно. А в подвале — тир.
— Ага, — согласился Рамзин. — Чёрт! Не заглянул туда!
— Пятьдесят метров подвальчик и высокий. Те же четыре с половиной метров. И сухой, как пустыня Сахара. Это ж под что делал Семёнов такое хранилище? А выход на улицу на первом этаже был. Замурован сейчас. Но ведь ломать — дело не хитрое.
Так они переговаривались, пока обувались. Потом «двое из ларца» попрощались со мной, и вышли из моей квартиры. А меня так разозлила их игра на моих нервах, что я решил: «Ни на какую тренировку не пойду. Пошли они все в задницу!».
— Рассказывайте, — после тяжёлого вздоха сказал полковник. — Рапорта я читал, но хочу вас послушать. Начни ты, Рамзин. Капитана мы слушаем ежедневно.
— Первое впечатление сложное. Моторика у мальчика отменная. Я бы сказал — поразительная. Причём, как крупная моторика, так и мелкая. Про моторику внутренних органов не говорю — не моя стезя, но медицина делает аналогичные выводы. Для двенадцатилетнего ребёнка такие характеристики организма не обычны. Тело мальчика функционально достигло максимально возможного развития. Как, собственно и мозг. Обычно, в этом возрасте организм человека труднее осваивает сложные двигательные формы, если не приучен с младшего возраста. Например, начинающие в этом возрасте гимнасты считаются бесперспективными. Мы же видели его домашнюю тренировку, которая перенасыщена элементами акробатики и гимнастики.