"Фантастика 2024-184". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— И что, оно в спичечные коробки расфасовано? — прохрипел цыган, кривясь, то ли от боли, то ли от чего другого.
— Нет! Оно в самородках и песке. Это я переплавил немного, чтобы не просыпать ненароком.
— И где оно? — хмыкнул цыган.
— В Караганде…
Я посмотрел на цыгана, дерзко прищурив левый глаз.
— Нам с тобой, Роман Григорьевич, сначала договориться надо. Говорю тебе… Золота так много, что хватит для создания небольшого государства. Золотой запас империи, мля. Его несколько десятков тонн.
Цыган рассмеялся
Мы с цыганским бароном были у меня дома на Семёновской 1. Все мои приборы, блокирующие аудио и видео контроль, работали на полную мощность и гэбэшной прослушки с приглядкой я не опасался… Но цыган сделал круговое движение глазами и прижал палец к губам. Я показал ему на коробку, стоящую на столе.
— Страха нет. Глушится всё намертво. Сейчас даже телевизоры ни у кого не работают.
Я подошёл к телевизору и включил. Ящик зашумел, а на экране замельтешили «мушки». Подойдя к коробке, я открыл её, погрузил в неё руку и переключил тумблер.
— … В этих условиях в Португалии нелегально или полулегально распространялись радикальные политические взгляды от нацизма Гитлера до теорий Мао Цзэдуна, — заговорил телевизор голосом появившегося на экране диктора новостей.
Щелчок, и его голос прервался, а сам он исчез в снежном вихре помех.
— Запеленгуют, — сказал цыган.
— Это вряд ли, — усмехнулся я. — Но будем поспешать. Комитетчики сейчас в панике и не известно что им придёт в голову. Короче, Роман Григорьевич. Ты понял, что это не подстава?
Цыган кивнул.
— Ты мне пишешь расписку, что принял от меня определённое количество золота и реализуешь его. Половину тебе, половину мне. Согласен?
Цыган кивнул.
— Хорошо. Если ты нарушаешь договор или меня вдруг сбивает машина, расписка попадает в комитет.
— Про десятки тонн золота не врёшь? — проговорил цыган.
— Не вру. Пиши расписку на триста грамм и завтра приходи.
— А вдруг это не золото? — хмыкнул цыган.
Я протянул ему коробок и пододвинул к краю стола чистый лист бумаги и авторучку, я выключил телевизор.
Цыган тем временем достал из кармана пузырёк с соляной кислотой, завёрнутый в полиэтиленовый пакет — я знал, что он всегда лежит в его кармане — открыл и опустил в него свой золотой галстучный зажим, исполненный в виде маленького пера «жарптицы». Каплю кислоты он перенёс на слиток, внимательно вглядываясь в процесс окисления. Потом пристально посмотрел на меня и, сев за стол, размашисто написал расписку.
Я посмотрел, что он написал, одобрительно кивнул и подал ему руку. Цыган цыкнул зубом, недовольно покрутил головой, пожал мою ладонь, оделся и ушёл.
На следующий день он забрал у меня «мою Ноту», в которую было уложено ровно десять трёхсотграммовых слитков золота, и оставил ещё одну соответствующую расписку. А ещё через день пришли его братья-цыгане. Да-а-а…
В двухтысячные годы прошло несколько публикаций о «золоте партии», о «золотом запаса СССР» вывезенных за пределы нашего
Мы, как-то обсуждали за пивом с креветками эту тему с бывшим золотодобытчиком и тот, поморщившись, сказал, что золото воровали всегда. Что при царях, что при советской власти. В том числе и на государственном уровне. И одними из перевозчиков золота были цыгане. Они трелевали ворованное золото не в промышленных масштабах, но в достаточных объемах, чтобы строить себе дома и жить, ни в чём себе не отказывая. Как, в общем-то, и наркотики…
Что интересно, знакомые опера уголовного розыска, присутствующие на том же мероприятии, подтвердили рассказ золотодобытчика, но сказали, что поймать цыган на перевозке золота не получилось ни разу. Героин брали, а золото — нет.
Вот я и вспомнил про цыган, когда увидел золото. Вспомнил, как к барону на улице подошла цыганка и протянула ему колечко из жёлтого металла, а тот протестировал его жидкостью из бутылёчка. Да-а-а…
Всё это всколыхнулось в моей памяти пока мы поднимались вверх по улице Пограничной и шли по Ленинской в сторону кафе Лотос, гостиницы Владивосток и ресторана с одноимённым назваием. В семьдесят пятом году построят новую гостиницу на улице Набережной и назовут её «Владивосток», а эту переименуют в «Челюскин». Как и ресторан. Моряки станут называть его «Челюсти». Кхе-кхе… Позже в «девяностые годы» гостинице и ресторану вернут доревольционное название — «Версаль». Очень престижный был ресторан и дорогой.
Администратор провёл нас к большому столу, за которым сидела мужская компания из двадцати, примерно, человек. Стол, накрытый одной большой белой накрахмаленной скатертью, а так же ансамбли, игравший тихую музыку в дневное время, говорил, о том, что уровень обслуживаемых клиентов достигал «экстра класса».
К моему удивлению, виновник торжества, сидевший во главе праздничного стола, увидев нас с Романом, поднялся из-за стола и сделал несколько шагов нам на встречу. Все разговоры стихли, и взгляды обратились в нашу сторону.
Хозяин застолья приобнял Романа и подал мне свою кисть для рукопожатия.
— Ничего себе, мальчик! — воскликнул он. — Да тут взрослый парень! Как зовут?
Это он обратился ко мне. Глянув на ряд синих перстней на пальцах, я подал свою ладони и при касании перевернул его кисть, поставив вертикально. «Человек» улыбнулся и аккуратно её пожал, продолжая с удивлением оглядывать меня сверху до низу.
— Евгений… И имя подходящее: «Ев-гений», — произнёс он раздельно. — Только по-настоящему гениальный человек мог написать такие песни, какие подарил мне ты. Это, люди, удивительный человек. И прошу вас обратить внимание, на то, как я его назвал. И относится к нему со всем уважением. Он хоть и не наших кровей и молод ещё, но с человеческими понятиями. Проходите, гости дорогие, присаживайтесь.