"Фантастика 2024-184". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
В этот момент, чуть в стороне раздался испуганный вскрик, и я повернувшись увидел Леньку, выбравшегося на палубу.
— Леха, ты что связал его, а где остальные.
— Того который Петя, еще вчера к вечеру за борт смыло. Ему захотелось по палубе прогуляться в мою вахту. Кто его знает, что его туда понесло.
— Так ты знал? — Воскликнул сидящий на палубе «капитан».
— Разумеется, просто не стал тебя расстраивать, раньше времени.
— Щенок!
— Лучше помолчи. А второго, — я продолжил, глядя на Леонида. — Только, что этот «дядя Сырожа», я нарочно исковеркал его имя, зарезал, вон за бортом труп плавает, можешь полюбоваться.
— А, к-капитан? — Чуть заикаясь
— Сам видишь, получил табуретом по барабану и решил отдохнуть. Можешь потрогать его он сейчас безопасен.
— У, Сука! — выругался Ленька пиная мужчину ногой. — Ну так что? Я побежал заводить, пойдем обратно к нашим?
— Сдурел?! — Изумленно воскликнул я. — Или на шконку захотел лет на десять?
— Ха, за что на шконку, мы же бандитов поймали, и сдадим их в руки пограничников.
— Ты уверен, что тебя за это наградят? Я что-то очень сомневаюсь. Вот если бы мы их поймали на острове Завьялова, тогда глядишь благодарность бы и объявили, может быть. А так, кто на вахте стоял, угоняя судно за пределы СССР? Ты да я. Считай мы и есть главные расхитители государственной собственности. Забудь, лень. Нам туда дорога закрыта. Ну разве что захочешь сразу на нары, в лучшем случае лет на десять, а скорее всего просто лоб зеленкой помажут и пулю в лоб.
— А зеленкой зачем? — Испуганно переспросил парень.
— Чтобы пуля заразу не занесла в мозг. — ответил я байкой из будущего. — Поверь, нам ничего не простят. Обвинят во всех грехах и еще мы же окажемся виноваты в смерти Ивана Терентьевича.
— Как же так-то. Как бы мы с ними справились?
— С кем? Петр вчера утонул. Сеня вон отплывает. Остается один Сырожа. Ты думаешь он признает что их было трое? Как бы не так, будет кричать на допросе, что это мы совратили его на побег и сами завалили Ивана Терентьевича.
— И что же теперь делать.
— Лень, сделай доброе дело поставь чайник и завари кофе. Пить хочу сил нет, а я тем временем дядю Сырожу поспрашиваю.
— О чем?
— Да так, о жизни?
— А мне потом расскажешь?
— Да ты поставь чайник и приходи сюда, сам все услышишь.
Я, повернувшись к мужчине произнес.
— Ну, что говорить будем, или в молчанку поиграем? Вопрос первый что это за груз?
— Ничего я не скажу.
— Ой, да и не говори. Куда проще пройти на переднюю палубу и вскрыть ящик. Только зачем тогда нужен мне ты?
— Да вы без меня просто пропадете, щенки. Здесь между прочем говорят не по-русски, а на английском языке. А если вы его не знаете, а это наверняка так и есть, то вас просто вернут обратно в союз и вся недолга.
— А ты значит этот язык знаешь? — спросил я мужика, тут же перейдя на английский язык. — Ну ка скажи, что-нибудь умное?
Такой изумленной рожи я не видел уже очень давно.
— Что не понял, что я сказал? Могу повторить по-испански, или по-немецки. Какой язык тебе больше нравится?
— Кто ты такой? — только и смог выдавить из себя мужчина.
— Это не важно. Мой вопрос пока еще в силе. Так что мы везем?
Мужчина вздохнул, собрался с силами и заговорил. Там в распадке на острове Завьялова, на склоне оного из холмов, лежат останки какого-то старого самолета. Похоже японского. Во всяком случае, некоторые надписи, и сохранившаяся кое-где расцветка говори о том, что самолет принадлежал именно им. Вот только в самом самолете трупы двоих ментов из НКВД, а в кабине, настоящее месиво, из двоих наших, советских летчиков. Зверей на острое почти нет, тюлени разве что, но они по холмам не ползают, поэтому трупы хорошо сохранились. основательно проморозились, но сохранились.
— В самом самолете и были эти ящики по большей
— Весело… — Задумчиво произнес я. — А сами то откуда?
— С «Наталки».
Я удивленно вскинул брови. «Наталкой» называли золотой прииск примерно в трехстах семидесяти километрах от Магадана на юго-запад.
— Далековато. Что-то я не слышал, чтобы объявляли о побеге. Впрочем, может из-за дальности до нас не дошло? А как на Завьялова попали?
— Да по весне еще, до острова добрались, а дальше не успели, лед вскрылся. А тут самолет нашли, и в общем-то жили неплохо. Хотели какое-нибудь судно перехватить вот на вас и нарвались.
Что-то он явно не договаривал. Я просто не понимал, зачем нужно было с «Наталки» идти в сторону Магадана? Куда как проще пойти до местной железнодорожной ветки, и на любом товарном составе уехать на большую землю.
— Ладно с этим разобрались, теперь вопрос, что мне с тобой делать?
— Ты, что хочешь меня как этих? — Мужчина мотнул головой в сторону борта.
— А ты можешь предложить другой вариант?
— А ведь я сохранил ваши жизни.
— Не надо ля-ля. Я мальчик большой и в сказки не верю. Ты сохранил их только из-за того, что в противном случае, у штурвала стоял бы сам в одиночку. От Сеньки с Петром, толку никакого. И сейчас, сложись все иначе, в лучшем случае, ссадил бы нас на этом острове. А о худшем думаю не стоит и говорить сам все понимаешь. Так что подумай, что тебе больше по душе остров и суточный рацион, или камень на шею. Мне кажется второй вариант честнее. Если остров необитаем, больше суток ты на нем не продержишься, просто замерзнешь. А это насколько я знаю, не самая приятная смерть.
В этот момент из двери выглянул Ленька и воскликнул.
— Лёха, там радио разрывается может пойдешь послушаешь, о чем говорят. Ты вроде иностранный язык знаешь?
— Присмотри за этим, как бы чего не спер. — Ответил я поднимаясь и уступая ему место на табурете.
Мы сейчас находились практически в центральной части Алеутских островов и поэтому прекрасно слышали все передачи, которые транслировали на острова. А объявление, повторенное несколько разных разных волнах, было довольно интересным. Береговая служба сообщала о том, что последний шторм унес в Аляскинский залив буксир проекта 327. Дело в том, что наше судно было не совсем полностью построенным в ГДР. Когда буксир доставили во Владивосток, то при разгрузке, судно сорвалось с портового крана и упало на пирс, причем так, что пришлось срочно менять ходовую рубку. Родная была повреждена настолько, что судно было проще списать, чем восстанавливать. Как к этому моменту пошли под списание переданные в свое время Соединенными штатами, несколько буксиров триста двадцать седьмого проекта. Которые использовались в порту Владивостока. Одним словом, родная рубка с большей частью надпалубного хозяйства ушла на переплавку, а вместо нее на палубу встали постройки от бывшего буксира, полученного по ленд-лизу. Получилось даже удобнее. Американская рубка оказалась просторнее чем немецкая, и в итоге у нас основной корпус и двигатели, принадлежали немецким судоверфям, а все надстройки американским. Кстати и все приборы, находящиеся тоже были со шкалами и надписями на английском языке. Чуть позже, чтобы как-то адаптировать все это под собственные нужны, поверх стекла огораживающего индикаторные стрелки, краской были нанесены шкалы и пояснение на русском языке.