"Фантастика 2024-191". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
— Если под клятву — наверное, — подумав, ответил Ровнин. — Если нет — не знаю. А что у тебя к нему за дело? Поделись, глядишь, чего и посоветую.
А вот это нет, Олег Георгиевич. Я тебя уважаю и за помощь благодарен, но делиться с тобой подробностями о полученном письме точно не стану. Конфиденциальность есть конфиденциальность, даже если договор еще не подписан.
Праздник, как и день, потихоньку близился к концу. Начали разъезжаться гости, унося с собой кто бумажную коробку с пахлавой, кто корзину фруктов, а кто и снедь посущественнее. Отбыл и Ровнин, получив в дар два кувшина вина, причем каждый литра по три. Впрочем, ничего особенного, такой это человек. Он всегда
А чем я хуже? Ну ладно, на Троянова этого надежды сразу не было, но двух других опросить-то можно? Ну или хотя бы одного. Тем более что как раз сейчас самое для того время. Надо только с Газваном попрощаться, и можно вызывать такси.
Глава 4
— Поверь, Максим, моему сожалению и стыду нет границ, — басил дэв, прижимая волосатые лапищи к груди. — Гость пришел на мой праздник, а я допустил, что ему обиду нанесли! Это позор, позор…
И столько искренности было в глазах и голосе, что кто-то другой, не так хорошо, как я, знающий дэвье племя, мог бы поверить в правдивость этих слов. Впрочем — нет, конечно же Газвану не все равно, репутация есть репутация, да и от меня пользы ему еще немало могло случиться. Но смею заверить, что повернись удача там, в холле, ко мне спиной, он бы забыл об этом еще до того, как мое тело легло в землю. Ну, может, венок к похоронам прислал бы, да и то не факт. Хотя нет, прислал бы, это красивый жест. Не для других, для себя.
Причем винить его в этом сложно. Повторюсь — Восток есть Восток, там другое отношение к жизни и смерти в целом, а также полезности человека в разрезе этих двух понятий. Особенно если речь идет об отношениях людей и тех, кто таковыми не является. В свое время, когда мое агентство только-только начинало работать, я много шишек набил как раз на этой теме. И верил тому, кому верить не стоит, и влезал туда, куда не следует, не понимая, что никого за мной нет, а все эти «брат, если что, я за тебя горой встану» — это просто слова, которые стоят не дороже порыва ветра. Как мне тогда удалось уцелеть и подняться — сам до сих пор осознать не могу. Может, сработал древний принцип, гласящий, что дуракам везет? Или ворожил кто? С учетом специфики моей работы такое запросто может случиться. Но тогда почему счет после предъявлен не был?
Но при этом в данный момент я кивал, всем своим видом давая понять имениннику то, что принимаю его извинения и сам расстроен случившимся.
— Так бывает, Газван, — дождавшись окончания пространных речей, произнес я. — Есть те, кто безразличен и к чужой радости, и к чужому горю, тебе ли этого не знать? Они плевать хотели на то, что твое имя будет втоптано в грязь. Таких много…
— Много, — кивнул дэв.
— И рядом с тобой такие есть, — печально вздохнул я. — Хоть бы Рабих, которого ты прислал ко мне недавно. Твое имя открыло ему двери в мой офис, я сделал все, что он просил, причем даже без аванса. А как иначе? Ведь за ним стоишь ты, а значит, мне волноваться не о чем.
— Истинно так, — насторожился Газван. — И что же?
— Ничего, — развел руки в стороны я. — Он пришел сегодня, говорил что-то о том, что оплатить мою работу не может, приплел сюда своего дедушку, не желающего расставаться с оговорённым гонораром, потом клыки начал скалить, что совсем уж смешно.
— Так-так. — В глазах дэва блеснули красные огоньки.
— У меня его амулет, — уже без всякого наигрыша, деловито сказал я. — Если через неделю не будет гонорара, то он окажется в плавильне. Все же это твоя протекция, потому говорю об этом здесь и сейчас.
— Если этот недостойный с тобой не расплатится, долг верну я. Что до амулета… За него с тебя никто ничего не спросит, ты в своем праве. Обман — грех, за него надо платить по высшей ставке. Неважно, как это называется — Ганон шаб гард или Покон, смысл тут один и тот же: сказал — так делай. Нет — ответь, если надо — жизнью. — После помолчал и добавил: — Да и другим наука будет.
Это он сейчас не обо мне говорит, а о себе. Мол, не думайте даже хоть тень на мое имя кинуть, расплата последует быстро и неотвратимо. И ведь что интересно — этот мой приятель всегда умудряется самые грязные вещи совершать чужими руками. Причем всякий раз вроде как случайно подобное выходит. Хотя, по слухам, пару раз он крепко оскоромился, настолько, что чуть под жернова отдела не попал. Но так это или нет на самом деле — не знаю, если что-то такое и случилось, то еще до того, как я стал тем, кем стал.
— Прими на дорогу вот этот скромный дар, друг мой. — Дэв достал из-под стола немаленькую такую корзину, в которой лежали румяные яблоки, персики, виноград и много чего еще. — Знаю, ты сладкое не любишь, но у тебя ведь есть молодая красивая женщина, которой это придется по вкусу. Э?
— Слушай, я сто раз тебе говорил, что Геля моя сотрудница, и все.
— У меня тоже много кто работает, — хохотнул именинник. — Так что, мне на них не смотреть и их не желать? Угости ее вот этим сохан асали, вот этой нугой и баклавой, пусть сначала ей станет сладко и хорошо, а потом тебе!
— Да ну тебя, — отмахнулся я, но корзину взял. Нельзя отказаться от дара на дорогу, это может нанести серьезную обиду хозяину праздника. — Какие яблоки здоровенные!
— Хороший сорт, — кивнул Газван, а после, словно вспомнив что-то, хлопнул себя ладонью по лбу. — Вот что еще! Максим-ага, помнишь, мы говорили о трех достойных особах из Северного Хорасана, которые очень хотели бы посотрудничать с тобой в части…
— Не-не-не, — оборвал я его речи, что было, разумеется, не слишком вежливо. — Даже не начинай. С обитателями Туркменистана я дела иметь не стану, это вопрос решенный. Ни сейчас, ни потом.
— Северного Хорасана, — поправил меня дэв. В приватных беседах он предпочитал некоторые современные названия заменять на староиранские, лишний раз демонстрируя тем свое происхождение. — И почему так категорично? Это хорошие заказчики, богатые и щедрые. Поверь, они достойно вознаградят тебя за помощь. Да и я в долгу не останусь.
— Деньги — только деньги, Газван, не всё и не всегда определяют именно они. И потом — не мне тебе рассказывать, почему я не желаю сотрудничать с жителями упомянутого Северного Хорасана. Все, тема закрыта.
— Как скажешь, друг мой. — Несомненно, Газван был недоволен моим отказом, но ни жестом, ни интонацией этого не выдал. — Ты в своем праве. Хотя судить обо всех по одному человеку, не знающему, что такое глубокое уважение, — это не слишком верно. Но, как теперь говорят: забыли. Спасибо, что пришел, что слова приятные мне говорил, а еще большее — за подарок! Клянусь, ни один другой мне такой радости не доставил! Только не рассказывай об этом остальным, не хочу их обидеть.
Я попрощался с ним, подхватил увесистую, килограмм на семь, корзину и направился к выходу. И вот чего мне с ней делать? Выбрасывать жалко, с собой тащить глупо, там, куда я собрался наведаться, она будет помехой. Стало быть, придется заезжать в офис, перегружу содержимое в холодильник. Хорошо хоть, что он по дороге.