"Фантастика 2024-191". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
— И в мыслях не было, — возразил я.
— А то не вижу, — прищурил глаз старик. — Только если ждешь, что я тебя сейчас нахваливать начну, а после скажу, что за колдунами старомосковскими должок теперь значится, — шиш тебе!
И мне под нос сунули означенную конструкцию, свернутую из желтых, пахнущих табаком пальцев. Причем очень резко пахнущих, поскольку этот старый хрен курил исключительно термоядерные папиросы, не признавая каких-либо других табачных изделий.
— Про должок точно не думал, — качнул головой я. — Слово даю. Ни тогда, когда о встрече просил, ни сейчас. Мой интерес другой.
А теперь я, между прочим, маленько соврал.
— Про твой интерес после поговорим, — сурово заявил Акимыч. — Ты мне прежде скажи — кто тебе эту пакость заказал найти? Я не про Верховина речь веду, понятное дело, его, паскуду, чего искать?
— Ты серьезно? — удивился я. — Нет, правда думаешь, что я тебе имя нанимателя назову? Понятие конфиденциальности пока никто не отменял, и профессиональную этику тоже. Я же не спрашиваю фамилии тех дам, кто дожил бездетно до нерепродуктивного возраста, а после пришел к тебе, решив все же размножиться?
Что да, то да, по этой части Севастьян был в Москве лучшим из колдунов, но принимал далеко не всякую страждущую и деньги за свои услуги требовал просто невозможные для людей не то, что с маленьким, но и со средним достатком. Потому и клиентура у него была сильно непростая, с фамилиями, которые светились в светских хрониках и официальных бюллетенях. Впрочем, за свой гонорар он качество реально гарантировал, детишки всегда рождались крепкие и здоровенькие. По крайней мере, я о каких-то оплошностях не слыхал.
— А и не надо, — снова растянул губы в улыбке мой собеседник. — Сам ее знаю. Шлюндт, собака такая, тебя нанял. Что, выкусил?
Орест. Больше меня сдать было некому. Ну да, я же с ним в свое время советовался по поводу потенциального заказчика, а два и два ему сложить было несложно. Да и претензию за болтливость ему не выставишь. Мы с ним кто? Так, приятели. А вот Севастьян — другое дело, он Троицкому не просто коллега, а старшак, от слова которого много чего зависит. Прокопий и Фома на ладан дышат, того и гляди именно Акимыч станет главным. А следом и среди старейших места освободятся, ну как свезет?
— Да ладно, не менжуйся, — посоветовал мне колдун, отодвигая от себя опустевшую креманку. — Это у гончих с Сухаревки да кое у кого из ведьмаков к нему счеты имеются, а мне плюнуть да растереть. Больше скажу — очень буду рад, если та отрыжка из древности, за которой все гоняются, именно ему достанется.
— Чего так? — заинтересовался я.
— Что к Паулю в руки попало, то пропало, — пояснил сотрапезник. — Не любит он с таким добром расставаться до ужаса. Деньги — так, чепуха, он им сроду счету не знал, что монетам, что бумажкам. А вот штучки вроде наследия старых богов, оружие с историей, украшения, за которыми кровавый след стелется, точно за товарищем Щорсом, — это да. Это его.
— Два вопроса, — чуть озадачился я. — Первый — почему Пауль? Он же Карл?
— А еще Иоганн, — глуховато засмеялся Севастьян. — У него имен знаешь сколько? Нет? Думаю, он и сам со счета сбился. Не уверен, правда, что ему до того дело есть, все вокруг для него лишь костяшки от домино. И те, кто в Ночи обитает, и остальные прочие… Все! Но мне лично его как Пауля представила в конце сороковых одна знакомица. Помощь знающего кудесника, видишь ли, им позарез требовалась. Выполнить работу выполнил, расплатился он со мной честь по чести, но только второй раз на подобное не сподоблюсь точно. Я колдун черный, зла немало сотворил, и крови на руках
Кто же вы такой, господин Шлюндт? А? Ей-ей, все сильнее хочется узнать правду, хоть нутром и чую, что делать этого не стоит.
— Что до Верховина — помогу, — помолчав, продолжил Акимыч. — Не сильно, особо не разгуливайся, но помогу. И не из доброты какой или дружбы, иллюзии не строй. Просто если он, гад ползучий, слезу эту поганую добудет, то мне наверняка не жить. И кое-кому из наших тоже. Прокопа, дуба старого, например, не жалко совершенно, вытянет из него Матвейка силу, так и жупел с ним. А себя — очень. Во мне жизни еще годков на двадцать точно осталось, а то и поболе.
Врать не стану, ничего подобного услышать не ожидал, потому от каких-то реплик решил воздержаться, ожидая, что будет произнесено дальше.
— А самое обидное — проглядели мы! — хлопнул ладонью по столу старик, отчего официант, отиравшийся неподалеку от нас, вздрогнул. — То ли постарели, то ли поглупели… Или всегда такими были? На поверхности же все лежит — и про слезу знали, и про то, чем она нашему брату грозит, и про то, какой Мотя поганец. Дважды два четыре сложнее. А сложить все вместе никто не удосужился. Не позвони ты мне нынче, так бы и сидел пень пнем до той поры, пока камень Рода из меня силушку не вытянул. А теперь гадай, чего на душе больше — обиды на то, что мы такие дурни все, или стыда за то же самое.
— С другой стороны — что бы вы сделать могли? — Отчего-то мне стало его жалко. — Сами стали за слезой гоняться? Точно нет. А шею Матвею саморучно свернуть никто не рискнет.
Чистая правда. Не рекомендуется колдунам друг друга убивать что напрямую, что по прямой наводке чужими руками, с начала времен такой запрет существует. Понятно, что он не догмат, но к нему прилагается мощное проклятие, непременно настигающее убийцу в довольно сжатые сроки. Оно имеет немного другую природу, чем то, которое долбануло Аркашку, ибо распространяется только на истинных колдунов, обычным людям его опасаться не стоит, но Севастьяну-то от того не легче. В том, собственно, и ценность наследия Рода для Верховина — оно его собратьев не убивает, а всего-то лишает силы. Получается, смерть в этом случае не прямое последствие непосредственного действия, а лишь дополнительное приложение к случившемуся, позволяющее ускользнуть от неизбежного наказания. Ну вот не сдюжил тот, кого он обессилил, в чем тут вина? То есть слеза выступает в роли эдакого бага в Системе, который очень удобно использовать для установления личной диктатуры, о которой Матвей давно мечтал.
Впрочем, думаю, существуют и какие-то другие предметы, открывающие врата немалых возможностей для колдунов с особо пытливым разумом, ибо историй о том, как эта братия друг друга в гроб вгоняет, мне немало слышать доводилось.
Кстати, вот потому-то дед Геннадий мне подробно не рассказал о возможностях слезы. Я же мог напрямую спросить: «Так может, я Матвея ей тогда того?» И что ему делать? «Нет» не скажешь и «да» не скажешь, вот он намеком и обошелся. Так что зря я на него грешил.
— Убить нельзя, а загнать в погреб поглубже, посырее и подальше от города можно, — ответил колдун. — Выманить да запереть до той поры, пока слеза нового владельца не обретет. На обиды его нам плевать, на угрозы тоже.