"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
— Тут побудь.
Кирилл уселся на свободный топчан и подумал, что с дороги следовало бы помыться, поесть, попить и лечь спать в тепле. «Это с одной стороны, а с другой... Еды вон висит полно, от холода я не страдаю, а мыться давно отвык — так стоит ли шевелить лапами и оживлять чужое холостяцкое жильё? Тем более что хозяин мне не друг и не родственник — скорее, наоборот. Хотя если развести огонь (а дрова имеются) и что-нибудь сварить...» В общем, ничего по хозяйству делать учёный не стал — расстелил на топчане шкуру, улёгся на неё и стал ждать.
Надо полагать, что он уснул, поскольку проснулся от того, что его бесцеремонно трясли
— Ну, ты, эта, вставай, милай! Кличут тебя, значить! Вставай!
Некоторое время Кирилл смотрел на женщину, соображая, надо ему понимать по-русски или нет. На всякий случай решил не понимать и спросил по-таучински:
— Чего ты хочешь?
— От ить страхолюдина-то! И бормочет не по-нашему... Что ж делать-та? — Тётка перекрестилась и продолжила объяснения на грани крика, словно громкость должна была сделать её речь более понятной: — Вставай ты! Туда, туда иди! Зовут тебя — понимаешь? — хозяин кличет!
Жесты её были вполне красноречивы — Кирилл что-то понял и поднялся на ноги. После этого он был ухвачен за рукав, выведен наружу и доставлен в некое подобие сеней хозяйской постройки. Здесь было полутемно, вдоль стен стояли какие-то бочки, заваленные чурбаками и палками.
Тётка, активно жестикулируя, стала объяснять, что ему следует ждать тут и никуда не уходить, а учёный смотрел на неё и тупо улыбался. В конце концов, она, вероятно, сочла свою миссию выполненной и покинула помещение. Кириллу оставалось лишь придумывать, чем бы заняться — из-за двери, обитой для тепла шкурами, слышались голоса, но слов разобрать было нельзя. Ничего интересного, кроме бочек, вокруг не было, и учёный решил заняться их исследованием. «Тара явно местного производства. Из чего же сделаны клёпки: тополь, лиственница? И что можно хранить в такой посуде? По общей логике, конечно, в бочке должна быть солёная рыба. Однако таковой здесь быть не может, поскольку соль привозная и очень дорогая. Тогда что же? Ягоды? Но зачем их так много? Вот у этой крышка неплотно — ну-ка посмотрим...»
Продолжить исследование не удалось — дверь на улицу распахнулась.
— Э, ты чо тут?! Кто таков?
Разглядеть против света было трудно — кажется, это было молодой плечистый парень с короткой русой бородкой. Кирилл испытал некоторую неловкость — его застали как бы лазающим по чужим бочкам.
— Во, бля, нехристь забрался! — раздался новый голос. — Средь бела дня, паскудина!
— Ну?! Ташши суды засранца — ща вломим! — прорисовался ещё один участник. — Р-развелось этих тварей — житья нету!
— Не, ну шо б днём?! Страх забыли, бляди!
— Ничо, ща напомним! Сюды его!
Кирилл был схвачен за шиворот и буквально выкинут на улицу. По ходу дела ему дали пинка, что сразу же отшибло у него желание что-то объяснять и оправдываться. Он оказался на плотно утоптанном снегу двора в окружении трёх молодцов — для них данный термин был, пожалуй, самым подходящим. Это были парни лет 25, высокие, широкоплечие и... Ну, в общем, в народе про таких говорят, что они «сытые» или «кровь с молоком», — в здешних местах это редкость. Кроме того, растительность на лицах и головах была аккуратно подстрижена и расчёсана, можно было сказать, что ребята «в чистоте себя держат». Кроме того, штаны и рубахи на них были из ткани, а кожаные сапоги явно не местного производства. «Наверное, так должны выглядеть дворовые холопы у доброго барина, — подумал Кирилл. —
Ребята встали как бы в вершинах треугольника с Кириллом в центре.
— Ну и рожа! — удивился один. Он зачем-то поплевал в ладонь, прежде чем свернуть её в кулак. — Отродясь таких не видел!
— Ничо, ща поправим! — откликнулся другой. — Спорим, с первого положу?
— Хе! — отозвался третий. — Со свинчаткой-та и дурак сможет! Ты так попробуй — говнюк-то не мелкий, не как в тот раз!
— Да чо там! — усмехнулся второй и перекинул кастет в левую руку. — Лягет как шлюха! Спорим?
— Полштофа у Сидора — давай! — принял вызов оппонент. — Тока с первого!
У Кирилла всё-таки возникла мысль продемонстрировать знание языка и объяснить парням, что он не воришка, что его позвали и велели ждать. Он, правда, сразу же и усомнился в убедительности таких аргументов: кто, собственно говоря, его позвал и чего велел ждать? Обдумывание этой мысли заняло ровно столько времени, сколько удалому детинушке потребовалось, чтобы шагнуть вперёд и с молодецким замахом врезать ворогу «по сусалам».
От удара Кирилл уклонился, но обнаружил, что двигаться ему плохо — на ногах болтаются меховые торбаза. Их веса он давно уже не чувствовал, но сейчас они именно болтались, поскольку там — в избушке — он развязал ремешки, чтобы дать ногам отдых. Пока парни гоготали над промахом приятеля, учёный успел дрыгнуть одной, а потом и другой ногой, избавляясь от обуви. Он оказался босиком на снегу, но ощутил не его холод, а то, что сцепление с грунтом имеет место быть — и хорошее! Ноги же сделались невесомыми, словно пушинки. И Кирилл запрыгал, затанцевал, как на ринге. В этой обретённой лёгкости растворились все соображения о целесообразности, об опасности и безопасности — бить себя он больше никому не позволит! Даже ценой жизни! И уж тем более вот этим наглым рожам!
Некоторое время парни махали кулаками, оскальзываясь на снегу и матерясь, — попасть по подвижной, как ртуть, мишени всё никак не удавалось. Задор их быстро сменился досадой и злобой, они сообразили-таки, что их трое против одного, и подались вперёд, сокращая дистанцию со всех сторон. Похоже, играть им уже расхотелось, пора было просто бить.
Осуществить это благое намерение не удалось — подступившего сзади парня Кирилл, не оборачиваясь, лягнул пяткой в пах, а тому, который был прямо перед ним, быстрым боковым ударом снёс на сторону носовой хрящ. Глубоким нырком он ушёл от удара третьего противника, но не ударил в ответ, а на мгновение встретился с ним глазами. Кирилл многозначительно усмехнулся и обозначил удар ногой в пах. Последовало инстинктивное защитное движение, лицо оказалось открытым, и Кирилл со смаком врезал парню в глаз.
Следующие секунд двадцать-тридцать шло просто избиение — все парни были на ногах, каждый пытался наносить удары противнику, но координация у них была нарушена, основные усилия тратились на то, чтобы не упасть. А Кирилл долбил и долбил — одного, второго, третьего. Наносил точные короткие удары, не способные отправить в нокаут, но мозжащие мягкие ткани, ломающие передние зубы. Наконец один поскользнулся и упал, другой, пытаясь сохранить равновесие, опустился на колено. Третий стоял, покачиваясь и прикрыв кулаками подбородок. От боксёрской стойки его поза отличалась тем, что корпус оставался открытым — бей на здоровье! Кирилл так и сделал — от всей, как говорится, души.