"Фантастика 2024-47". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
— А что за добрый совет ты мне хотел дать, старик? — вдруг вспомнил конунг начало разговора.
— Не ходи дальше моего леса. Поворачивай назад, если желаешь вообще когда-нибудь вернуться домой.
— Чего же я должен бояться? Неужели местность за твоим лесом кишит такими существами, как ты? — засмеялся Олаф.
— Нет, человек, к сожалению, не такими. Ты вспомнишь наш разговор, когда встретишься с ними. За моим лесом начинается Пиктская пуща! — сказал Старый Сакс.
— А это еще что за местная достопримечательность? — заинтересовался король.
Он
— Пикты — это народ, который древнее ваших богов, — начал дух, — они даже не совсем люди. Их образ мыслей непонятен никому из ныне живущих как на земле, так и в небе. Очень давно пиктские боги проиграли битву за небеса и были низвергнуты вниз. Но владыки Пекла ужаснулись, увидав их, и отказались принять. Ужвуты — так их называют — ушли к своим детям, пиктам, и стали жить с ними вместе.
Но боги создали людей настолько же более сильных, красивых и лучше приспособленных к жизни, чем пикты, насколько они сами превосходили ужвутов. Прошло столько веков, что ты, северянин, не можешь даже вообразить. И вот пикты, некогда владевшие Мидгардом, теперь загнаны в болотистый лес и забыты. Они скоро исчезнут совсем — и пикты, и их боги. Они знают об этом и ненавидят мир. Всякому существу, будь то человек или зверь, они мстят.
— А скажи, как ты думаешь, Старый Сакс, что нужно в этом гиблом месте людям, по следу которых я иду? — задал вопрос Олаф, задумчиво почесывая грязную бороду.
— Не знаю, ведь их вел Великий. Скорее всего, они ищут поживы, как и все вы, северные варвары. Но я и их, как и вас, постарался удержать от этого необдуманного поступка.
— И они конечно же тебя не послушали, — усмехнулся Олаф.
— К сожалению, да.
— Значит, у них были на то основания. Не взыщи, акс, я тоже не послушаюсь тебя. Уж такие мы есть, северяне. Поэтому-то мы и покорили вас, саксов, как вы раньше загнали в болота бедных пиктов.
— Пиктов загнали не мы, а бритты, древние жители той страны. Мои предки лишь победили бриттов, — возразил дух.
— Какая мне разница, главное, что мы, норманны, скоро победим всех в Мидгарде. К этому все идет, нам нет равных в бою ни на суше, ни на море. А я, чтобы ты знал, величайший из викингов, Олаф Торкланд, и не мне бояться этих вырождающихся уродцев и их полудохлых божков, — самодовольно ответил Олаф.
— Ладно, человек, раз ты не хочешь прислушаться к голосу разума, это твое дело, но запомни: лучше не оставайся в пуще на ночь. Прощай, мне надо уйти. Лес зовет меня, но я буду следить за тобой глазами лесных птиц и зверей, пока вы не покинете деревню.
Голос стал слабеть, а старик растворяться в воздухе. Олаф поднялся с земли и, отряхнув с себя пыль, пошел к своим людям.
— Не бойся, сакс, не обижу я их, даже награжу золотым со своим изображением. Пускай помнят своего короля, — обернулся конунг к полуисчезнувшему духу. Торкланд порылся за поясом и, вытащив увесистую монету, швырнул ее под ноги Робину.
— Держи, ты ведь тут
Уже полностью окрепший парень презрительно пнул золото ногой.
— Подавился бы ты своими подачками, король, — прошипел он в спину уходящему викингу.
Монета покатилась по пыльной дороге, поднялась в воздух, перевернулась и легла на ладонь Робина. Парень поднял глаза на лес.
— Не спеши разбрасываться добром, сынок, когда-нибудь ты сможешь использовать его против своих врагов, — прошуршал среди листвы одному Робину слышимый голос.
Юноша опустил глаза и с ненавистью сжал золотой в руке. Ему показалось, что лик, отчеканенный на монете, злорадно ухмыльнулся в ответ на его взгляд.
— Отец, зачем ты разрешил им уйти?
— Посуди сам, что бы было с тобой и всем поселком, если бы продолжалась бойня? Что случилось бы потом, если бы я вмешался и принялся убивать? Меня бы просто не стало. Но вас не оставили бы в покое. Вслед за этими захватчиками придут и другие. Сначала не стало бы меня, потом деревни, потом леса, и чего мы добились бы этим? Нет, с ними нельзя пользоваться их же оружием, в этом они гораздо искуснее, ты сам получил убедительный урок. Надо выбирать собственное оружие, во владении которым никто не сравнится с тобой. Наши далекие предки в незапамятные времена остались друидами, в то время как остальные саксонские общины принимали христианство, навязываемое римлянами. Мы жили очень хорошо и умело ограждали себя от неприятностей. Но вы, молодые поколения, забросили науку леса и стали полагаться все больше на силу оружия. И к чему это привело? Сначала погибли пять твоих братьев, и ты сам еле выжил в последней стычке. За последние годы мы потеряли более половины общины. К чему все катится?
— Прости, отец, я не задумывался об этом. Я исполню все, как ты скажешь. Нас действительно осталось не так много и с каждым днем становится все меньше.
— Я наказываю тебе, сын, ведь ты сам изъявил волю подчиниться. После того как выпроводишь чужаков, собери молодежь и приходите под Большой дуб. Я попытаюсь обучить вас, если успею. К сожалению, может быть уже слишком поздно. А пока прощай!
— Мы придем, отец. Прощай! Робин склонил голову, поправил на поясе меч и, спрятав жалованную монету, направился к центру поселка, где норманны, сотрясая округу дикими воплями, свежевали поросят.
«Орут, будто бы их самих режут», — зло подумал Робин.
Ужин, однако, удался на славу. Прокопченная свининка, запиваемая ароматным элем, сама просилась в рот, и хирдманы с удовольствием растянули трапезу. Торкланд этому не препятствовал. Солнце заходило, и он предпочитал остаться ночевать в деревне, несмотря на то, что чрезмерная задержка давала возможность преследуемым оторваться от погони.
Олаф вдруг поймал себя на мысли, что жажда разделаться с ненавистным соперником отошла куда-то на второй план, а его сейчас больше гложет любопытство. Что понадобилось этим людям в таком гиблом месте, как Пиктская пуща?