"Фантастика 2024-48". Компиляция. Книги 1-29
Шрифт:
Когда же зрение вернулось, то первое, что увидел, были доски пола. То есть я лежал лицом вниз. Кое-как перевернувшись на спину, я еще немного повозился, усаживаясь на задницу. Оглянулся. Старика нигде не было видно. Немного посидев, собрался и достаточно легко поднялся на ноги. Для верности простояв с минуту, уже уверенной походкой я вышел через дверь на улицу.
Безумный старикашка оказался здесь. Он как раз закончил оседлывать лошадь. Оглянувшись по сторонам и поняв, что избушка стоит почти посреди чистого поля, я двинулся к хозяину, но, подойдя, не успел ничего сказать, как он заорал на меня каким-то визгливым голосом, который никак не ассоциировался с тем певучим языком, что я от него уже слышал. К моему удивлению, я понял, что он мне проорал:
— Во-о-о-он!!! Во-о-о-н, я сказал!!! Садись на лошадь и чтоб духу твоего здеся больше не было! Деревня там! — Махнув рукой в сторону заходящего солнца, он отошел к двери дома и, сложив на груди руки (при этом запутавшись
Пока я направлялся к новому для меня средству передвижения, перед глазами стояла картинка из недавно просмотренного фильма с лихо, не касаясь стремян, взлетающими в седло ковбоями. Когда я подошел к лошади, которая стояла с совершенно индифферентным видом, напоминая йога, впавшего в нирвану, план эффектной посадки был готов. Я собирался, схватившись за луку седла, подпрыгнуть, выкидывая правую ногу вверх и добавив усилие руками, взмыть по красивой дуге в седло. На мой взгляд, план был великолепен. Однако он не учитывал некоторые незначительные детали, а именно: — росту во мне было под метр девяносто, вес за восемьдесят килограммов, да и силушкой я, мягко говоря, не обижен. И что получилось? Подошел. Взялся за луку. Чуть присел. Толчок. Рывок руками. Разворот корпуса. Ноги — обе! — уходят вверх. Почти вертикальная стойка. Теперь смотрим вниз на лошадь и, подкорректировав траекторию… Господи-и-и!.. Не ожидавшая от жизни сюрприза в виде мощного рывка луки седла в сторону, кляча сделала боком несколько шагов, запуталась в своих ногах и рухнула на землю; я же в крутом пике вонзился рядом.
Когда я снова адекватно стал воспринимать действительность, перед глазами предстала следующая картина. Старик с причитаниями: «Убил изверг мою родную-у-у!..» и «На кого ж ты меня покинула-а-а?!» — тянет за повод, пытаясь поднять клячу, а та косит на него обалдевшими глазами и не делает ни малейшей попытки посодействовать хозяину.
Собрав себя по кусочкам, я встал и направился к ним, чтобы предложить свою помощь и извиниться перед убитым горем стариком. Тут эта животина заметила мое приближение. Уж не знаю, что именно она возомнила, но, думаю, посчитала, что я сумасшедший и могу покусать ее, бедную и несчастную, а проверять на своей шкуре, какую заразу можно подхватить от этого долбаного парня, то есть от меня, желания у нее, разумеется, не было. Взгляд клячи стал совершенно обезумевшим. Она издала невообразимый звук, что-то среднее между храпом и визгом, и, буквально катапультировавшись в вертикальное положение, с невероятной скоростью рванула вдаль, на глазах стягиваясь в точку. Одуревший от этой картины старик повернулся ко мне и с безмерным удивлением в голосе сказал:
— Слышь, она ж, стерва, даже молодой так не бегала.
— А я вообще не видел, чтоб какая лошадь так скакала. Ее сейчас и на жигулях не догонишь, — честно ответил я, причем, к моей удивленной радости, на языке, что мне так понравился.
— А, ладно, сама потом вернется, — махнул рукой старик. Потом он, видимо, вспомнил, с кем разговаривает, и, вытаращившись на меня, снова заорал: — Пшел отсюдава! Чтоб духу твоего здеся не было!!
Развернувшись, он зашел в дом, громко хлопнув дверью, тут же послышался звук задвигаемого засова. Больной старикашка. Пожав плечами, я спокойно двинулся в указанную ранее сторону. До деревни, наверное, не так уж и далеко.
Как ни странно, я оказался прав: где-то через час показалась деревня. Я постоял на пригорке, разглядывая ее. На вид она несильно отличалась от деревень моего мира, хотя, кроме полного отсутствия электричества и техники, были и свои особенности, бросающиеся в глаза. Например, некоторые дома выделялись своей, так сказать, странностью. Одни были на вид индейские вигвамы, другие выглядели как шатры, третьи напоминали армейские палатки, но в большинстве своем — дома как дома. Люди — и мужчины, и женщины — были в довольно однообразной одежде, в общем-то, мало отличающейся от моей. На улице их было немного, все чем-то заняты; вокруг домов носились дети, убегая от собаки той же породы, что и встреченные мной на пастбище. Наверное, играли. Несколько женщин стирали белье в речке, которая протекала почти впритык к домам, там же плескалась другая часть деревенской ребятни. Слышались удары чего-то тяжелого по железу, и я сделал вывод, что неподалеку находится кузница, и тут, будто в подтверждение моих мыслей, из одного шатра вышел красный, как рак, мужик в черном фартуке — мне это было видно даже с того расстояния, на котором я находился. Подойдя к речке, он зачерпнул двумя руками воды и облил себя
Но вся эта идиллия была нарушена в мгновение ока, стоило мне подойти к околице.
Как я понял, меня давно уже заметили, и все были настороже, так что стоило мне приблизиться, как с улиц будто выдуло женщин и детей, зато вдоволь стало мужиков, вооруженных в основном мечами. Присмотревшись, я решил, что они железные и стальные, какие были распространены в наше Средневековье, приблизительно до шестнадцатого-семнадцатого века. Они были явно грубой работы и не имели даже намека на крестовины, защищающие руки в бою. Возможно, их ковал тот самый краснолицый кузнец, которого я уже имел честь лицезреть. Еще у нескольких я заметил цепы, а у двоих были простые луки, с наложенными стрелами, причем они не тратили сил на то, чтобы взять меня на прицел, как, в моем представлении, должны были бы сделать… Что-то больно воинственные крестьяне, то ли их кто-то учил, то ли здесь все такие? Может, есть от кого обороняться? Мне стало интересно. Я старался просчитывать варианты бегства и обороны, а также подмечал степень готовности людей к схватке. Вон тот мужик с большой бородой слишком напряжен и может либо поздно среагировать на атаку, либо, наоборот, броситься на меня в любой момент… Еще один, рядом с ним, боится, а этот вообще еще юнец и только учится, зато решимости хватит на четверых… Белобрысый с луком явно хорошо подготовлен; лучники, видимо, были неплохими охотниками до того, как их научили стрелять в людей…
И так я проанализировал абсолютно всех буквально за несколько секунд, а их собралось человек сорок. Последнее, что я с удивлением отметил, так это то, что самый высокий из них был где-то на голову меньше меня, а про остальных и говорить нечего. Кто бы мог подумать! Не сдержавшись, я ухмыльнулся во все свои тридцать два зуба (чуток поменьше, конечно, но в этом виноваты конфеты и стоматолог!). Мою усмешку поняли совсем не так, как я хотел, точнее, я совсем не хотел, чтобы ее как-то понимали. Из вполне собранных мужчин, можно сказать, воинов, которых я опасался, они вдруг стали просто испуганными крестьянами. Только некоторые сдержали маску угрозы на лице, впрочем, может, и не маску, а действительно они ничуть меня не боялись. Хотя не скажу, что я такой уж страшный, даже совсем наоборот — в обычном состоянии выгляжу очень дружелюбным и добродушным, а выведенным из себя меня видели только несколько моих друзей. Вот тогда — да, в такие моменты от меня надо держаться как можно дальше, могу и прибить… Но сейчас я совершенно не понял, чего они испугались? Только я хотел продемонстрировать мирность своих намерений, как из толпы ко мне, практически стелясь по земле, виляя хвостом и прижимая уши к голове, выскочила та самая собака, которая не далее как десять минут назад весело гонялась за детьми. Подбежав, упала брюхом прямо на мои ноги и призывно вильнула хвостом, прося ее погладить. Естественно, я и погладил, тем более что всегда любил животных, но, похоже, именно покорность собаки только усугубила положение, так как теперь крестьяне начали от меня пятиться. Стараясь хоть как-то их успокоить, я шагнул к ним и, улыбаясь, сделал мирный жест, выставил перед собой руки ладонями вперед. Это был исконно мирный и дружелюбный жест, означающий, что злых намерений у человека нет. Но именно он и стал последней каплей. Крестьяне, завопив во весь голос, дружно ринулись от меня, сбивая друг друга и все, что попадалось у них на пути. Я же стоял, совершенно обалдевший. Именно поэтому не сразу заметил, что тот юнец, которого я охарактеризовал как ученика, но с решимостью на четверых, все еще продолжал стоять напротив меня, держа трясущимися руками свой меч. Решимости у него осталось ровно на одного, да и та уже подходила к концу. Немного отойдя, я решил не повторять своей ошибки, так что просто произнес:
— Здравствуй.
Ноль реакции; меч, правда, стал трястись поменьше. Я решил еще раз попробовать:
— Здравствуй. Ты меня понимаешь? Понимаешь, что я говорю?
Сначала я подумал, что парень ни черта не понимает, но затем в знак согласия он легонько кивнул головой. Меня это так обрадовало, что я поспешно сделал два шага вперед, протягивая руку для приветствия, но тот отошел на эти же два шага, а затем срывающимся голосом прокричал:
— Не подходи ко мне!
Я замер, не зная, что делать. Еще раз, оглядев его с ног до головы, я понял, что он далеко не юнец, скорее даже старше меня. Так мы простояли где-то с минуту. Заметив, что у моего новоявленного знакомого меч перестал трястись совсем, я решил предпринять еще одну попытку контакта:
— Слушай, почему бы тебе не успокоиться? Давай поговорим? Я ничего плохого ни хочу сделать, — я говорил медленно, как с непонятливым ребенком, но, пожалуй, с ними только так и надо.
— А откуда я знаю, что ты не… — тут он выдал совершенно непроизносимую вещь. Самое ближайшее, что я смог бы выговорить, так это что-то вроде «эхербиус». — Чем докажешь, что ты не один из них?
— Чем докажу? Хотя бы тем, что представления не имею ни о каком, ни о каких… э-э… эхербиусе или эхербиусах? Это что за зверь такой?