"Фантастика 2024-6". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Никита вздрогнул. Сказать «нет» ему всегда оказывалось нелегко, а когда еще и просили… он с надеждой посмотрел на Шувалова. Все же тот являлся здесь начальником. По крайней мере даже Ворон говорил с ним уважительно. Однако на помощь неожиданно пришел именно сталкер.
— Знаете, уважаемый, я более всего не терплю, когда людей пытаются уговорить стать подопытными кроликами, мотивируя это пользой для всего остального человечества. Бред это, — сказал он.
Доктор попытался спорить, но Ворон взглянул так, что отбил у него всякое желание возражать и даже просто говорить.
—
Доктор не ответил и снова обратился к Никите. Тот было напрягся, ожидая, что у него потребуют ответа, вернее, согласия, но этого не произошло.
— Онемение лица и конечностей; головокружение и внезапная интенсивная головная боль в лобной области, резкое повышение артериального давления, нарушение координации движений, проблемы при ходьбе или удержании равновесия, гиперчувствительность к яркому свету и громким звукам испытывали?
— Про скачок давления сообщили мне вы, — честно ответил Никита. — Остального… ничего не помню. Перед тем, как я заснул, — точно нет.
— Это еще ни о чем не говорит, вы спали. Человек, как правило, не запоминает пять минут, предшествующих сну, — заметил доктор. — Существуют дополнительные симптомы. Общая слабость, например. Чувство оглушенности, разбитости, сонливости?
— У меня, — признался Ворон. — Последнее точно имеется. Хроническое.
— Вот! — Доктор поднял руку с отогнутым вверх указательным пальцем и погрозил им потолку.
— Если не сплю по трое суток, на четвертые наступает именно состояние оглушенности и разбитости. А еще заторможенность ощущаю: хочу выругаться, а воспитание не позволяет, и совесть просыпается, хотя ее никто не будил, — договорил Ворон. — И маневрировать на машине удается с большим трудом. Когда я не спал неделю… так вышло, разучился сдавать назад, ориентируясь по боковым зеркалам. Потом, когда отоспался, эта способность вернулась.
Кажется, только упомянутое воспитание не позволило доктору сплюнуть прямо на пол.
— Возможно, но не обязательно, — с трудом сдерживая раздражение, проговорил он, — краткая потеря сознания, временное ухудшение зрения, проблемы с речью, затруднение в произношении и понимании речи. Было?
— Ничего такого, — ответил Никита.
— Сталкеры — они уникальные, — проворчал доктор. — У нас по вашей вине скоро все население страны таким будет. Вот у меня племянница ходила в ночной клуб, а там, сволочи, «мультиком» молодежь облучали. Так что же она теперь, одна из вас?
— Это вряд ли. — Ворон подошел к кровати и присел на корточки, глядя на доктора снизу вверх. Поза возымела действие, по крайней мере Никита ощутил,
— Надеюсь, никому не придет в голову использовать артефакт вместо леденца, — заметил доктор. — Знаете, сколько всего можно подцепить, не помыв руки перед едой и схватив ими кусок хлеба?
— Не уверен, будто хочу устранять пробел в знаниях, — в шутливом ужасе округлил глаза Ворон. — А «мультик» сам не опасен. Только для ученых вроде вот этих деятелей является источником неприятностей. — Он кивнул в сторону Шувалова. — Разрядка у него сопровождается мощным электромагнитным импульсом. В радиусе двадцати-тридцати, а то и пятидесяти метров вся электроника отдаст концы: надолго, и не факт, что обратимо.
— Ладно, — вздохнул доктор. — Раз безвредный, то и хорошо. Засиделся я с вами, — заявил он, с кряхтением поднявшись. — Вам выздоровления, вам не переутомляться, — сказал он, обращаясь к Никите и Ворону. — И таких молодых затрагивает, а вы пусть и ненамного, но старше.
— Благодарю за ненамного, — усмехнулся Ворон.
— Всего доброго, Василий Семенович, — попрощался доктор и вышел за дверь в сопровождении Нечаева.
— Где вы только берете таких лекарей, Василий Семенович? — Ворон тоже поднялся.
— Ты ведь понимаешь, я не мог вызвать самую обыкновенную «Скорую», появилось бы множество вопросов, опять же, могли донести.
— Я понимаю, — заверил Ворон. — А этот?
— Хороший друг небезызвестного тебе Хазарова Петра Тихоновича.
— О… — Ворон развел руками. — В таком случае я понимаю, откуда такая хватка. Подобных людей, как ваш Петр Тихонович, хлебом не корми, дай только кого-нибудь поизучать.
О некогда ведущем психиатре Московской психиатрической клинической больницы номер один, в просторечии носящей название «Канатчикова дача», Ворон оставался не лучшего мнения. Ему претила манера Хазарова говорить — вальяжно и слегка устало, словно собеседник отвлекает его от дум о высоком. При этом, когда было нужно, Хазаров преображался, умел слушать, а потом выдавал такие советы, которые прежде всего оказывались выгодны ему самому.
Когда Ворон впервые вместе с Денисом вел в Зону группу ученых, Хазаров буквально из кожи вон выворачивался, желая заполучить для исследований чуть не ставшего эмиоником парня. Иной раз Ворон задумывался, что поведи Стаф — лидер клана «Доверие», в который входил Денис, — себя более адекватно и порядочнее, все вообще могло сложиться иначе.
— Прекрати. Петр Тихонович прекрасный специалист, — вступился за старого приятеля Шувалов.
— А я разве усомнился в его профессиональных качествах?