"Фантастика 2024-6". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Его потихоньку отпускало нервное напряжение, от чего Ворон чувствовал себя почти счастливым. В конце концов, он был не из тех, кто рыдал над разбитыми чашками и заламывал руки в приступах чувства вины. Ему повезло уничтожить тварь, но только одну: до остальных пока не добрался. Зато теперь хотя бы ясно: он имеет дело не с одним маньяком, а с организацией фанатиков или кланом, убирающим конкурентов.
— Заждался? — На плечи легли прохладные пальцы.
Ворон чуть поморщился: куртку он снял — в кафе оказалось достаточно жарко, — и холод через тонкую ткань футболки
— Терпеть не могу ждать, — признался Ворон, слегка откидываясь назад и касаясь макушкой живота Аллы. — Я сразу начинаю искать приключения и даже нахожу их.
— И на чью голову ты нашел приключения на этот раз? — Ногти впились в ткань, а через нее и в кожу — длинные, накрашенные светлым лаком (Алла не терпела вульгарно-ярких оттенков) и будто специально заточенные. Кошка, а не женщина, но Ворона устраивала именно такая.
— Я пока сам не знаю, — усмехнулся он. — Возможно, кому-то, но и себе тоже — как повезет. С приездом. Наконец-то. А то мне надоело уже ловить на себе заинтересованные взгляды двух подружек за столиком в углу.
— Из-за них ты медитировал над кофе и никуда особенно не смотрел? — спросила Алла, наклонившись к самому его уху. Горячее дыхание опалило мочку и пустило по спине табуны мурашек. Ворон на несколько секунд прикрыл глаза.
— Есть немного, — сказал он. — Я ждал тебя столько, сколько никого и никогда. Мне сказали, во всем виноват встречный ветер. Встречный ветер — это зло. Самое настоящее.
— А что показывают по чашке? Ты переквалифицировался в гадальщики? В прорицатели, может? — улыбнулась она.
Ворон открыл глаза, посмотрел на кофе, фыркнул и обернулся. Алле пришлось отступить и опустить руки, но он поймал ее запястье и поднес к губам. Рука оказалась такой же холодной, как и пальцы. Впрочем, неудивительно, учитывая ее наряд.
— В сарафане в нашу осень… шикарно, — сказал Ворон, не без удовольствия оглядывая ее с ног до головы.
— В платье, — поправила Алла.
— Ну, да. Точно. Как я забыл? Ведь именно так называется эта часть одежды.
Если Алла и изменилась за те несколько месяцев, что они не виделись, то только в лучшую сторону. Она относилась к тому редкому типу женщин, которые становились краше с возрастом, а вовсе не наоборот. Юность порывиста и угловата и только за тридцать сменяется грацией и уверенностью.
Алла обожала обходить правила, не нарушая их прямо, но как бы насмехаясь над теми, кто их выдумал. В аэропортах всего мира не приветствовалась, а иногда и прямо запрещалась обувь на высоком каблуке. По улицам Алла могла щеголять хоть в кроссовках, хоть в шлепанцах, но сегодня специально надела изящные босоножки на высокой платформе: с острыми носами и двумя ремешками, оплетающими стройные щиколотки, а затем и голени. Где именно ремешки заканчивались, понять не удавалось: мешала длина узкого черного платья с открытыми плечами.
Однажды, сидя в очень похожем кафе, еще в Москве, он стал случайным свидетелем разговора парня и девушки. Неясно, кем они приходились друг другу. Возможно, коллегами, работающими в агентстве, как-то связанном с модой. Диалог
«Смотри, какая красотка идет», — сказала девушка.
«Жаль, в джинсах», — ответил парень.
«Ничего ты не понимаешь, — обиделась девушка. — У нее же попа, как орех, такую красоту ни одна юбка не подчеркнет, только штаны, причем обтягивающие».
И тут парень выдал замечательное объяснение.
«Да это ты не понимаешь, почему нас, мужчин, привлекают именно юбки и платья, — заявил он. — У нас же фантазия работает. Со штанами возиться приходится, а у юбки — только подол задрать, и все».
«Ага. Так она тебе и даст», — фыркнула девушка.
«Понятно, что не даст. — Он немного помолчал. — Я и подкатывать не стал бы, если честно. Но фантазии нет до этого никакого дела. Это на уровне инстинктов».
Ворон тогда похмыкал про себя, а вот сейчас понял: что-то в словах того парня определенно претендовало на истину. Ворон никогда не позволил бы себе тех отвратных манер, которые порой демонстрировали выходцы с юга, прилюдно кладя ладонь избраннице ниже спины или еще как-нибудь обозначая принадлежность. Тем паче он считал ниже собственного достоинства проявлять нетерпение до определенного момента. Но эти ремешки на босоножках подстегивали воображение во вполне определенном направлении.
— Все равно шикарно, — повторил он.
— Знаешь, когда находишься на южном побережье при плюс тридцать два, как-то не осознаешь, что всего через несколько часов окажешься в плюс десять.
— Пять, — поправил он. — К вечеру заметно похолодало.
Алла вздохнула:
— Значит, я крепче, чем думаю.
— Несомненно, я даже не сомневаюсь в этом, учитывая наше знакомство и его неожиданное продолжение. Мои кофе и куртка к твоим услугам.
Подружки за угловым столиком скорчили такие мины, что Ворон умилился и послал им улыбку и воздушный поцелуй.
— Пижон. — Алла присела на стул рядом, на котором и висела упомянутая куртка (Ворону совершенно не хотелось, чтобы к нему кто-либо подсел). — Я соскучилась. Когда уезжала, думала, больше никогда к тебе не вернусь, прибью засранца, если снова увижу, а теперь… — Она покачала головой и откинулась на спинку стула, все же воспользовавшись предложенной курткой. Правда, не стала надевать ее, а просто накинула на плечи.
— Какой уж есть. Я всегда такой, какой есть, со всеми потрохами. Зато я никогда не вру и не притворяюсь.
— Играешь, недоговариваешь, скрываешь, но не врешь, надо отдать тебе должное, — сказала она. — А сейчас ты напоминаешь ежа. Все действительно настолько серьезно?
Кивать он не стал, только прикрыл глаза на более долгий срок, чем обычно.
— Я помешаю?
— Никогда. Но устроит ли тебя участь жены декабриста дней на пять?
Она тоже кивать не стала, только уголки губ чуть приподнялись.
— Нас не подвезли к зданию аэропорта, представляешь? И автобус не подали, спасибо хоть трап не забыли подогнать. Тридцатиметровка до входа по взлетно-посадочным полосам. Ты не знаешь, такое передвижение противоречит инструкциям безопасности?