"Фантастика 2024-92". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
— Нет, барышня на него ничего не найду. Можно, конечно, порыться в сундуках на чердаке. Вероятно, там что-то подберем, — произнесла задумчиво женщина.
— Без меня не надо: хочу сама посмотреть. А пока пусть так походит.
Как бы Катерина ни отнекивалась, но ее посадили одну в гостиной за большой стол, остальные сели трапезничать на кухне.
«Сижу одна, как барыня, — нахмурилась она. — Хотя я и есть барыня. Но эти правила просто раздражают!»
Девушка вспомнила, как обычно проходили вечера в ее семье. Они возвращались домой и втроем
Катя смахнула слезу. Она старалась не рвать себе душу, да и ответственность за людей, которая большим валуном свалилась ей на плечи, отвлекала от частых раздумий о прошлом.
Клавдия расставила приборы и занесла тарелку и корзинку с нарезанным белым хлебом. Маленький кусок масла плавал в сером месиве каши, хотя запах от блюда шел аппетитный. Взяв немного еды в рот, девушка прислушалась к ощущениям. Оказалось вкусно, и желудок ворчливо дал о себе знать. В итоге она и не заметила, как тарелка опустела.
Забрав грязную посуду, служанка поставила на стол чайник с непонятным взваром и две небольшие плошки. В одной из них было малиновое варенье, а в другой мед.
Когда, наконец, покончили с обедом, Катерина вышла из-за стола и вернулась к телеге. Захар помогал продукты складывать в амбар, а Настя указывала, что куда положить.
— Вы поели? — подойдя ближе, поинтересовалась баронесса.
— Да, барышня. Петька тоже сейчас выйдет.
Ребенок действительно скоро выбежал из дома. Он дал кусок хлеба Рыжику и погладил того по голове. Несмотря на грязную шерсть, пес выглядел красавцем: золотисто-коричневого цвета, с черной мордочкой, белым пятном-сердечком на груди и белыми носочками на передних лапах.
— Захар, а щенка покормили?
— Да, барышня. Все остатки еды идут ему, — улыбнулся мужчина, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба.
Через десять минут он вывел недавно купленную лошадь из конюшни, куда ее отправляли покормить, и запряг в коляску.
— Петька, залезай на облучок. Справишься?
— Конечно, дядька Захар! Не впервой.
Ребенок шустро залез на место извозчика и взялся за вожжи.
— Давай за мной, — скомандовал Захар и, сев в телегу, выехал в заранее открытые ворота. Петька последовал за ним.
Спустившись с холма, на котором находилась усадьба, они завернули в лесополосу. Вскоре деревья закончились, и открылся потрясающий вид на озеро, виднеющийся вдалеке лес и ветхую деревеньку.
Дома селения напоминали землянки: невысокие, не более двух метров стены были сложены из бревен и местами замазаны глиной, крыши покрыты соломой, а чтобы зайти в дверь, требовалось согнуться, иначе ударишься головой о косяк.
Заприметив телегу, народ высыпал на улицу.
При виде полуголых страшно худых крестьян у Кати навернулись на глаза слезы, и такая злость взяла на бывшую хозяйку тела, что девушка
Крестьяне молча глядели на прибывших, остановившихся возле дома, чуть большего, чем у остальных.
— Дед Василий! — крикнул Захар.
Дверь избушки открылась, и оттуда вышел сгорбленный седой старик, с бородой до пояса и мутными от старости глазами. Увидев Катерину, он поклонился, за ним тут же повторили все деревенские.
— Мы продукты привезли на первое время. И барышня сама решила узнать, что еще вам требуется, — пояснил Захар.
Народ выдохнул с облегчением, а Катерина с удивлением посмотрела на деда Василия. Правильно поняв ее взгляд, он ответил:
— Боялись, барышня, что прибыли вы с плохими новостями и собираетесь продавать нас.
— Никого продать я не позволю. Да, придется трудно, но наступает весна, надеюсь, справимся, и следующую зиму встретим подготовленными, — слегка дрожащим голосом ответила девушка и повернулась к людям. — Я поговорю сейчас с вашим старостой, мы решим с ним, чего и сколько вам надо. После он раздаст продукты.
Народ молча стал расходиться.
— Если не побрезгуете, прошу в дом, — усмехнулся дед Василий.
«А он не так прост», — подумала Катя, входя следом за Захаром.
В избе, на вид около тридцати квадратных метров, вместо дверей висели тканевые занавески, отделяя кухню от спальной части, а пол был земляной, поэтому обувь здесь не снимали. Посередине комнаты находился очаг, обложенный камнем. По случаю теплой погоды угли в нем лишь тлели. Недалеко от очага стояли большой стол и пара длинных скамеек. Освещение давали два маленьких оконца, затянутых бычьим пузырем, и отверстие наверху, куда уходил дым от очага.
— Располагайтесь, барышня, — пригласил Захар, а сам завел разговор со старостой. Катерина молчала и внимательно слушала.
Договорились, что оставшиеся в деревне Озерное люди переедут в Подлесье, где проживал дед Василий. Вместе легче переносить невзгоды.
На следующий день планировалось ехать за овцами. Хотели успеть купить до их весенней стрижки. Кроме того, часть полей, насколько хватит рабочей силы, собирались засеять, остальные же отвести под пастбища и сенокос.
Когда Катя с Захаром вышли из дома старосты, солнце уже клонилось к закату. Девушка отметила недалеко стоящий большой стол, где шла раздача продуктов жителям деревни.
Рассевшись по повозкам, они пустились в обратный путь. Когда выехали из лесочка, перед их глазами во всей красе, сверкая большими окнами в лучах заходящего солнца, появилась усадьба.
Господский дом представлял собой двухэтажное строение. Вход отмечался портиком — крытой передней частью здания — и колоннадой. По бокам располагались флигели — для гостей с одной стороны и для слуг с другой. На фронтоне* помещался замысловатый вензель «Щ», первая буква фамилии баронов Щербиных.
При виде этой красоты сердце Катерины Львовны защемило. И она безоговорочно приняла усадьбу как родной дом.