"Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26

Шнейдер Наталья

Этот огнемётный танк был включён в десантную группу третьего блиндобронепоезда. А зачем – непонятно, ведь этот танк предназначался не для скоротечного боя рейдовой группы. Теперь даже Борзилов не мог мне ответить на этот вопрос. Сказал, что в спешке так распорядился один из штабных командиров. Но как бы то ни было, эта непродуманность приказа сыграла дивизии только на пользу. Ещё в самом начале рейда блиндобронепоезда столкнулись с непреодолимым препятствием – фашистским бронепоездом. Именно на него немцы делали основную ставку в пробитии коридора до Сувалок. Ещё бы – это был самый мощный в Германии бронепоезд. Можно сказать – линкор железных дорог. Он и повёл себя как линкор – издали начал долбить из своих крупнокалиберных орудий по приближающимся шавкам – блиндобронепоездам. Так бы, наверное, и заглохло наше наступление, но это были всё-таки не простые доты на железных колёсах, а гибридные блиндобронепоезда, имеющие в своём арсенале и десантную бронетехнику. Вот её и выгрузили с платформ, чтобы зайти в тыл и фланг бронированного монстра. Зайти-то зашли, но поразить бронепоезд

никак не получалось. Пушкам и пулемётам наших лёгких танков была не по зубам броня этого монстра. Так, наверное, и продолжались бы эти бессмысленные атаки, до полного истощения боезапаса, если бы в дело не вступил ХТ-133 ОТ. Подобравшись на достаточно близкое расстояние к бронепоезду, он своим огнемётом поразил его. Практически все броневагоны полыхали, как пионерские костры, а затем начал детонировать боезапас. Что случилось потом, было трудно описать словами. Но когда рабочие бригады освобождали пути от обгоревших останков этого монстра, то находили многотонные башни бронепоезда в нескольких десятках метров от железнодорожных путей. Обгорелые железяки и куски зажаренной органики, вот что осталось от самого мощного бронепоезда Германии. Наши потери – одна подбитая танкетка, двое убитых и четверо раненых бойцов.

Вот как после такого рассказа давать распоряжение оставить танки ХТ в тылу? Мало ли как сложится ситуация – может быть, только танки ХТ смогут бороться с бронированными чудовищами Третьего рейха. А я помнил разговор с Жуковым в Москве. Тогда он ознакомил меня с секретным спецсообщением Разведуправления Генштаба РККА о разработке в Германии новых моделей тяжёлых танков. Там были перечислены три типа танков, разработка которых уже была закончена или находилась в завершающей стадии. Я хорошо запомнил это спецсообщение, а некоторые характеристики новых немецких танков просто врезались в мозг. И то, что у танка Т-6, весом 45 тонн, броня 70 мм, а у типа Т-7 характеристики вообще запредельные. Один вес 90 тонн и наличие двух 105-мм пушек говорили о многом. Хоть в этом донесении и не была указана толщина брони, но судя по весу монстра, она была не меньше ста миллиметров. Не было у нас пушек, чтобы поразить это чудовище. Конечно, маловероятно, что немцы смогли организовать серийное производство таких монстров, но несколько экземпляров они могли изготовить. А если мы перережем фронтовые рокадные магистрали и создадим на узловых станциях мощные узлы обороны, то немцы бросят все силы и лучшую технику, чтобы ликвидировать эти гнойники. Вот тут и может пригодиться, казалось бы, бесполезный в наших условиях танк ХТ. Когда я рассказал Борзилову о вполне вероятном применении немцами против его дивизии новых супертанков, он сначала не поверил, что такие танки вообще могут быть – нет таких двигателей, чтобы в боевых условиях тащить 90 тонн брони. Пришлось ему дословно продиктовать спецсообщение ГРУ, которое мне дал прочитать Жуков за три месяца до начала войны. После этого голос генерала погрустнел, уже не было того азарта, который Борзилов проявлял несколько минут назад, когда узнал, что именно он станет комкором, после удачного проведения нашей операции. Уже и жалобы пошли на низкий уровень запасов ГСМ и снарядов к 76-мм танковым пушкам. Я как мог его успокоил, обрисовав, как вижу борьбу с супертанками немцев. И мы совместно разработали метод устройства засад с использованием огнемётных танков ХТ.

Обсуждали мы и возможные риски оставлять небольшой заслон в районе лесного склада. Но перспектива занять узловые станции Элк и Ожиш полностью их перекрывала. К тому же опорные узлы обороны, созданные на занятых узловых станциях, должны были отвлечь немцев на себя. Ну а Сувалки занимал полк Тяпкина. И даже если немцы навалятся на него громадными силами и выбьют из города, то отступать он по-любому будет в сторону лесного склада. А там, зацепившись за уже созданные укрепления, совместно со сводным батальоном, даст немцам достойный отпор. Договорились мы и о воздушном прикрытии эшелонов, которыми Борзилов будет осуществлять переброску подразделений. Уже сейчас над железной дорогой барражировали немецкие самолёты. И было понятно, что ни один эшелон со стороны лесного склада просто так не пройдёт.

Вот и пришлось мне после разговора с Борзиловым опять связываться с 9-й САД. Черных ещё в самом начале разговора меня порадовал – с Большой земли (так мы начали называть территорию СССР вне Белостокского котла) прибыла обещанная эскадрилья МиГов. Он буквально генерировал оптимизм в связи с этим событием и принял без особого сопротивления распоряжение о расширении задач его авиадивизии. Кроме поддержки нашего наступления, ему следовало обеспечить коридор, свободный от немецких самолётов, над железной дорогой, на участке от Сувалок до станции Ожиш. Вот это последнее распоряжение его весьма озадачило. Ведь генерал ничего не знал о блиндобронепоездах и устроенном ими дерзком рейде. После моего рассказа и принятого решения организовывать узлы обороны в Элке и Ожише, оптимизм Черных получил дополнительную подпитку. Ещё бы, ведь казалось, что вермахт нанёс смертельный удар по РККА (генерал знал о реальном положении дел на всех фронтах), а тут списанная немцами как реальная угроза 10-я армия перерезает важнейшие фронтовые коммуникации противника. И это только начало. Предстоит беспрецедентное наступление в тылы сильнейшей армии Европы.

Одним словом, весь сеанс связи с Черных прошёл на позитивных нотах. Сторонний наблюдатель назвал бы этот разговор пиром во время чумы, или, как любит нахваливать себя начальство, даже находясь по уши в дерьме (кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку). Но это было далеко

не так – взаимное захваливание поднимало самооценку, твоё эго. А это было важно в предстоящих боях (безнадёжных, по мнению того же стороннего наблюдателя). А мы, старые солдаты, это прекрасно знали, хотя всё было очень печально, но поддаваться этому было нельзя. Только признаешь своё бессилие и невозможность противостоять таким силам, то ты, считай, уже проиграл. А мы с Черных были не такими людьми – бойцами были. Вот и выискивали хоть какой-то позитив, а на его основе поднимали себе настроение и готовность выжать из гитлеровцев ещё большего для нас позитива, чтобы насытить им всю страну. А СССР страна большая, а значит, позитив должен быть соответственный – взятие Варшавы, пожалуй, для этого подойдёт. На этой мысли мы закончили наш разговор, довольные друг другом. Тонус был поднят, по крайней мере, у меня.

Уже так не пугали разные неувязки, ошибки подчиненных, немецкие шпионы. Тем более не так уж и много было этих самых неувязок и ошибок. Главное, командование и штаб их заметили, и сейчас в подразделениях идёт их устранение. А что касается шпионов, то судя по реакции немцев на наше сосредоточение, в штабе корпуса их нет. Немцы, они предусмотрительные, берегут ценных агентов. Наверняка их вывели из котла, вместе со штабом 10-й армии. И сейчас эти пособники фашистов имитируют бурную деятельность в живописном месте под Минском.

Так что в котле есть свой плюс – вся шваль свалила, и теперь можно свободно воевать. Эта мысль меня даже развеселила – надо же, нашлась польза и от котла. Но пускай это и глупая мыслишка, но свой позитив в настроение она внесла. И я покинул радиоузел бронепоезда не злой и раздражённый, как перед первым сеансом связи, а умиротворённый и в целом довольный положением дел командарм. Погода на улице тоже соответствовала настроению – хотя ярко светило солнце, но ощущения зноя не было. Двойная маскировочная сеть, натянутая над стоящими параллельно штабным эшелоном и бронепоездом, создавала тень, а тёплый ветерок, гуляющий вдоль составов, прогонял ощущения жары. Курорт, можно сказать, и даже вполне безопасный. С воздуха даже опытный лётчик не определит, что здесь стоят воинские эшелоны – всё внимание будет приковано к совершенно пустым путям, проходящим рядом со станционным зданием. Конечно, если пилот не летал здесь раньше и не знает, что в районе станции проходит не два, а четыре полотна железной дороги. Даже лётчик из авиадивизии Черных, который был осведомлён, что на станции стоит бронепоезд и штабной эшелон – не смог их засечь, о чём и сообщил в сброшенном на парашюте вымпеле.

На улице моё внимание опять привлёк пресловутый вагон-ресторан, вернее не сам он, а группа военных, стоявших под одним из его окон. Приглядевшись, я усмехнулся – вся эта группа состояла из хорошо знакомых мне людей, и выделялся среди них своей фигурой Шерхан. Он стоял ближе всех к открытому окну вагона-ресторана – именно это и вызвало мою усмешку. Зная Шерхана и его отношение к кулинарному искусству, можно было быть уверенным, что он стоит у окна кухни, где сейчас идёт процесс приготовления обеда, и нюхает все ароматы, идущие от рабочего места повара. При этом можно было подумать, что старший сержант внимательно слушает Бульбу, который, как обычно, так увлёкся своим монологом, что не замечал ничего вокруг. Не заметил он и моего приближения, впрочем, как и Шерхан, у которого, наверно, все мысли и внимание были в вагоне-ресторане. Только Якут, стоящий с другого бока разглагольствующего интенданта, ещё издали засёк моё приближение, приосанился и что-то сказал лейтенанту Костину, стоящему рядом и действительно слушавшему речь Бульбы. Тот встрепенулся, глянул на меня и вроде бы незаметно начал одёргивать гимнастёрку и поправлять ремень. А я быстрым шагом шёл к своим ребятам и внутренне радовался: «Поистине хороший день, как по заказу все те, кто нужен, собрались в одном месте, и теперь не требуется терять время на посыльного, вызывая каждого из них отдельно».

Подойдя, поздоровался с интендантом 1-го ранга Стативко, крепко пожав ему руку. С другими я уже сегодня общался, а вот с Тарасом, по фронтовым меркам, не виделся очень давно. Бульба, как многие мои боевые братья, вошёл в приказ о внеочередном повышении в звании. Я как мог проталкивал его на занятие должности начальника снабжения 6-го мехкорпуса. По-видимому, даже в нашем положении это было хлебное место, так как за него шла нешуточная подковёрная борьба – много всяких наветов я получил на своего боевого брата. Последний сигнал, скорее всего достоверный, был от бывшего начальника снабжения ГСМ корпуса – о том, что после получения внеочередного звания Стативко устроил пьянку с подчиненными. В общем-то, на Тараса это было похоже, но это ни в коей мере не умаляло достоинств Бульбы. Поэтому бывший работник управления корпуса сейчас занимается снабжением ГСМ 29-й моторизованной дивизии. И это ему ещё повезло – если бы была подстава с целью убрать конкурента с дороги, я бы этого интенданта вообще за Можай загнал. Да, с Бульбой я служу ещё с Финской войны, и всегда он вёл себя весьма достойно.

Закончив ритуал приветствия, я, бесцеремонно взяв под руку интенданта 1-го ранга, произнёс:

– Давно хотел с тобой, Тарас, поговорить о жизни, но сам видишь, в каком положении мы всё время находимся. Пообедать некогда, не то что пообщаться по душам со старым соратником.

– Да понятно всё, Юрий Филиппович, я вот сам так замотался, что у себя в отделе сводные таблицы посмотреть некогда, не говоря, чтобы с заместителем чайку выпить.

– Ладно, Тарас, коли мы с тобой такие занятые люди, то тянуть не будем и прямо сейчас о делах снабжения корпуса и поговорим. Вот только дам задания своим орлам, так и побеседуем о запасах в твоих закромах.