"Фантастика 2025-122". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
– Я не знаю, как надо. Ты мне говори, что делать, как тебе удобнее. Хорошо?
– Да, миледи, – машинально ответил он.
Она понимает, что сказала? С каких пор клиентка думает об удобствах спальника? Так не бывает. Видно, у него изменилось лицо, потому что она привстала на цыпочки и поцеловала его. Тогда он впервые и ощутил этот скользящий, гладящий кожу поцелуй. Он еле успел ответить на него таким же лёгким касанием, как она отвела лицо.
– Так что делать?
– Расстегни мне рубашку, – в горле у него внезапно пересохло, так что голос стал хриплым и некрасивым.
Он, в нарушение всех правил, откашлялся. А она уже не была испуганной. Казалось, ей это – игра. Он впервые раздевал женщину и указывал ей, что она должна делать. Стягивая с неё пояс с чулками, он опустился на колени, и она, чтобы не упасть, ухватилась за его волосы,
– Извини, – и погладила его по голове.
Он стоял на коленях, прижимаясь щекой к её ногам и выпутывая её лодыжки и ступни из скользких чулок с чуть повлажневшими от пота подошвами, и только глухо попросил.
– Ещё.
– Что, погладить?
Он молчаливым кивком потёрся об неё щекой. И она погладила, взъерошила ему волосы и снова погладила. Он медленно выпрямился, собрал её вещи и повернулся к стеллажу. Он нарушил правило контакта, повернулся к клиентке спиной, но пока он не справится с лицом и голосом, работать он не сможет… ничего не сможет… это не работа, это что-то другое… и она… пусть осмотрится. Он повесил юбку и блузку, разложил бельё, поставил вниз туфли. Подобрал с пола, сложил и положил на пол рядом с её туфлями свою обувь, рубашку и брюки. Пора… Он медленно повернулся к ней. Она стояла посередине и медленно оглядывалась по сторонам. Нет, не девчонка – девушка, стройная, без складок и наплывов на боках, кожа гладкая, чуть темнее обычной, матовая, и не косички у неё, а косы. Пока он возился с одеждой, она расплела их, и тёмные волнистые пряди покрывают ей плечи и спину до ямочек на пояснице. Груди маленькие, округлые, точно по его пригоршне – усмехнулся он. Она почувствовала его взгляд, резко обернулась к нему, и её руки взметнулись, прикрывая то ли груди, то ли лицо – он не понял, но он увидел и понял её вновь проснувшийся страх. Да, раздевание было игрой, она играла, а сейчас игра другая, и она боится этой игры. «Ну, зачем, зачем ты пришла в мою смену?», – обречённо подумал он. Он стоял перед ней, зная, что она или пересилит сейчас свой страх или… позовёт надзирателя, а там… что там будет, он знал слишком хорошо, и думать об этом не хотелось. Она медленно опустила руки. Стояла и смотрела на него. Он не стыдился своего тела, знал его красоту и заботился о ней, знал, как показать его, но сейчас просто стоял, и не сразу понял, что смотрит она только на лицо. И тогда он поднял глаза и посмотрел ей в лицо. Узкое из-за пышных волос с боков, матовое, без косметики, с тёмными глазами в пол-лица. И глаза их встретились. И он опять улыбнулся ей как там, на рулетке, своей «настоящей» улыбкой. И сам шагнул к ней, взял её за руки и прижал её ладони к своей груди.
– Я… я боюсь, – тихо сказала она. – Это… очень больно?
– Я постараюсь, – пообещал он, – я всё сделаю, чтобы не было.
Она быстро коротко вздохнула, поддаваясь его объятию, и сама обняла его за плечи и подняла к нему лицо. Он целовал её, нежно, чуть придавливая губами. Прижимал к себе и гладил по спине, запуская руки под её волосы как под накидку. Волосы у неё мягкие гибкие, они скользили по его рукам. Его руки безостановочно гладили её по спине от лопаток к пояснице и вверх, и снова вниз, и с каждым разом чуть ниже, и ещё, и ещё… Она всё крепче обнимала его, так что он ощутил твердые бугорки мозолей на её ладонях. Он поцеловал её в лоб, в корни волос и снова подумал, какие они у неё мягкие, похоже, ни лаком, ни краской никогда не пользовалась. А она тянулась вверх, к его лицу, и ей уже было трудно так стоять, и она охватила его за шею. И тогда он заскользил губами по её лицу, поцеловал в шею, в ямку между ключицами. И по мере того, как он опускал голову, опускалась и она, и её натянутое напряжённое тело становилось мягким. Он поцеловал её в грудь, осторожно дотронулся губами до сосков. Она часто быстро дышала, но он медлил. Сейчас боль ещё будет сильной. И он целовал её в грудь и склонялся перед ней всё ниже, и она за ним склонялась, оседала на пол. Мягким плавным движением он подвинул её, чуть-чуть повернул, чтоб край кровати пришёлся ей под колени и усадил её. Он вздрогнула, сжалась, но только на мгновение. Он сел рядом, и она сама потянулась к нему. Он дал ей обнять себя за шею так, чтобы у него руки были свободны. Она поцеловала его в губы, вернее, просто прижалась на мгновение своими губами к его губам и отпустила.
– Так?
– Так, – ответил он. – Всё так.
Она целовала его и неумело, подражая ему, гладила его по плечам, по спине. Он чуть повернулся и, не разжимая
– Тебе не тяжело?
– Нет.
Ещё один невозможный вопрос, ни одна леди о таком спальника не спрашивает. Но и ни один спальник не скажет белой «нет», да ещё и не добавит «мэм» или «миледи». Но если она не леди, то он кто? И проверяя себя, он повторил:
– Нет.
И ничего не случилось, мир не рухнул.
Её волосы рассыпались, опутали их. Она нетерпеливо взмахнула головой, подняла руки отбросить волосы, и он, как бы продолжая её движение, повернулся и уложил её рядом с собой. И когда она обняла его, стал приподниматься, очень мягко, очень медленно перемещаясь над ней. У неё испуганно расширились глаза, и он так же медленно откинулся, плавным движением разорвал объятие и встал над ней на коленях. Его руки гладили её груди, живот, бёдра, но смотрел он только на её лицо. Оно опять стало мягким и доверчивым. Он мягко провёл пальцами по низу её живота и повёл ладонями по внутренней стороне бёдер. Она, поддаваясь его нажиму, раздвигала ноги, и, наконец, он смог переступить и оказаться точно посередине. Она приглушенно удивленно ахнула, но он уже опять вёл руками вверх к грудям, потом наклонился и поцеловал грудь, пощекотал языком соски. Она вздрагивала от этих прикосновений, и он чувствовал, что это уже иная дрожь, что тело её стало мягким и горячим и легко поддаётся его движениям. И медленно, очень медленно, очень мягко он попробовал войти в неё. Она схватилась за его плечи, потянула на себя. И опять они лицом к лицу, и совсем рядом её расширившиеся ожиданием глаза.
– Оно? Это оно?
– Да, – глухо ответил он.
Сейчас она зажмётся, и начинай сначала.
– Что? – её губы касались его уха, но он еле различил, скорее угадал вопрос. – Что мне делать?
Да она что, совсем ничего не знает, что ли?! И ответил слишком резко, как не хотел.
– Согни ноги. Ну. Ноги выше, Джен!
Она послушалась, и он, извиняясь, торопливо говорил:
– Запертую дверь всегда ломают. Только не опускай ноги. Сейчас… потерпи, ещё немного…
Только не рвать, вдавливать, раздвигать. Не спешить. Она тоже старается, пытается поймать ритм. Он упирался локтями в постель, охватив пальцами её плечи. Так, ещё так. Он посмотрел на неё и увидел закушенную губу и наполняющиеся слезами глаза. Но он видел, сколько он видел таких лиц, когда пересиливают боль, чтобы не закричать, не выдать себя… Он наклонился, губами собирая солёную влагу из её глаз.
– Спасибо, Джен, всё хорошо, теперь всё хорошо.
– Я не Джен, – всхлипнула она.
Он мягко высвободился и лёг рядом. Она медленно выпрямила ноги, ещё раз всхлипнула. Лежа рядом на боку, он успокаивающе погладил её, но она словно не заметила этого, лежала и смотрела в потолок, глотая слёзы. Ну что ж, он сделал своё дело, сделал, как мог. Дальше ей решать. Он убрал руку, вытянулся на спине и прикрыл глаза. Что бы ни было, но эти несколько секунд, пока она будет принимать решение, эти несколько секунд – его. Всё-таки он устал. И тут тёплая ладонь уже знакомо легла на его плечо, погладила. Он открыл глаза. Теперь она склонялась над ним, и её волосы легли ему на грудь и плечи. На щеках блестели две дорожки от слёз, на нижней губе ещё виднелся след зубов, но она улыбалась, мягко и очень по-доброму, и… и ни одна белая никогда ещё так не улыбалась ему, он даже не может названия подобрать.
– Тяжело тебе со мной пришлось, да?
Ещё один невозможный вопрос, и ответил он тоже по-невозможному.
– Нет.
– Я ведь ничего не умею, не знаю. И было совсем не больно, совсем-совсем.
Она лгала, он ведь видел её боль, но как же он был благодарен ей за эту ложь.
– Спасибо, Джен, – повторил он, прокатывая по гортани и нёбу это ставшее таким красивым имя.
– Я не Джен, – повторила она.
Он растерялся. Неужели перепутал?! Но ведь он слышал…
– Я слышал… поздравляли… – попытался он объяснить.
– Да, – она резким взмахом головы перебросила волосы на спину, но руку не отнимала. – Все называют меня Джен, а я Женя.
– Джже-нния, – удивлённо повторил он странное имя.
– Да, я… я русская.
Русская? Империя воюет с русскими, это даже рабы знают. Русские, «условно белые», «без расовой гордости», враги цивилизации… Он приподнялся на локтях, забыв обо всём. Так она русская? Она… она другая!
– Же-ня, – он потряс головой, сам не зная, что сказать. – Ох, Женя!
– Что?