"Фантастика 2025-141". Компиляция. Книги 1-27
Шрифт:
— Ого, ты запомнила? — удивился я.
— Не понимаю, — тихо проговорила Мико, — оно как-то двойственно. Узор сложный, и я его не помню, но как-будто помню. Палец помнит. Не могу объяснить.
Я задумался. В тех видениях, что я ей отправлял, я чертил именно пальцем на металле.
— Попробуй. — Вытащив из пространственного кармана одну из заготовок, я протянул её Мико.
— Керо, а руны — это буквы? или рисунки? — спросила у меня Мико, принимая металлический брусок.
— Мм… И то, и другое, и ничего из этого, — честно ответил я, — это и слова, и образы,
Мико хихикнула. Она поднесла палец к холодному металлу, повторив движение, которое только что виртуозно выписывала в воздухе. Концентрация была видна невооруженным глазом — брови сдвинуты, губы поджаты, на лбу выступила капелька пота.
Но… ничего. Ни малейшей искры, ни всплеска ци. Металл оставался инертным, холодным под ее прикосновением. Она попробовала еще раз, вложив в палец крошечную струйку своей ци, будто пытаясь воспроизвести то, что чувствовала через связь со мной. Опять тишина. Еще попытка — и еще.
— Ничего не понимаю! — Мико отложила брусок с досадой, — Я же чувствую узор! Чувствую, как он должен ложиться! Но как только касаюсь металла… все исчезает. Как будто он отталкивает меня.
Я поднял брусок, ощупал его. Казалось, этот металл никто и не пытался заряжать. Я вздохнул, погладив Мико по плечу.
— Не беда. Это сложный процесс. Я смог проникать в структуру металла только из-за Клыка. Тебе нужно направлять силу, и если для меня это легкое касание, то тебе, судя по всему. надо её впрессовывать.
Она надула губы, явно не удовлетворенная,и, зная ее упрямый характер, я очень сомневался, что она смирилась. Так и вышло. В последующие дни злополучный брусок стал ее постоянным спутником. Она крутила его в руках во время своих уроков, чертила на нем невидимые узоры, пока объясняла ученикам основы циркуляции, задумчиво водила пальцем, слушая вопросы мастеров. Я даже начал беспокоиться — казалось, это превратилось в навязчивую идею…
Однажды, после особенно яростной и неудачной попытки, я почувствовал резкий всплеск ее разочарования и досады через нашу связь, которая становилась все крепче. Подойдя к нашей палатке, я увидел, как она затаптывает огонь. А на земле перед ней… лежал бесформенный, оплавленный и частично испарившийся комок того самого сплава. Металл просто не выдержал напора ее неконтролируемого, раздраженного пламени Феникса.
Она встретила меня виноватой, почти детской гримасой.
— Он… сопротивлялся… — пробормотала она, пряча взгляд.
Я вздохнул, решив, что ругать её смысла нет, достал из кармана новый, точно такой же брусок и протянул ей. Ее глаза засветились благодарностью и азартом. Кажется, теперь я понимаю, что чувствовал Чоулинь, когда я дырявил или сжигал все вокруг…
Я же был погружен в чертежи и расчеты для фундамента будущей Школы-Крепости — она понемногу начинала строиться, и я уже вносил небольшие корректировки. Все же профессиональным архитектором я никогда не был, и в реальности вечно вылезали какие-то нюансы, не предусмотренные планом…
Также мои дни состояли из отработки управления пространственными пушками с адептами,
Она вела свои «народные академии» с удвоенной энергией, ее уроки собирали все больше людей. Она объясняла не боевые приемы, а основы: как чувствовать ци природы, как снимать усталость простейшим перераспределением энергии, как медитировать для восстановления сил.
И вот, в один из таких уроков, все и случилось.
Около трех тысяч адептов сидели на земле, расположившись в виде концентрических кругов, на краю будущей стройплощадки. Мико, как всегда, была в центре, ее голос, напитанный ци, был слышен везде, звенел четко и вдохновенно. Она говорила о потоке, о «позволении» ци течь естественно, без насилия.
— … Представьте, что ваша ци — это не костер, который нужно постоянно подкармливать дровами и контролировать, чтобы не погас или не спалил все вокруг. Ваша ци — как солнце внутри вас. Солнце горит без всякого вашего участия! Ци нужно лишь пространство, чтобы светить. Ваша задача — не толкать, не заставлять, а… разрешить. Убрать завалы страха, сомнений, напряжения, которые мешают ее течению. Как чистое небо пропускает солнечный свет…
Она вдохновенно жестикулировала. И в ее правой руке, как всегда, был тот самый тренировочный брусок. Ее палец бессознательно водил по его гладкой поверхности, иллюстрируя мысль о плавности, о естественном движении. Она не пыталась активировать руну. Она просто… говорила. Жила. Изливала свое понимание в мир.
И в этот момент, когда ее слова о «чистом небе» и «солнечном свете» достигли кульминации, ее палец, движущийся по траектории руны «свет», слегка дрогнул. Дрогнул от полноты чувств, от абсолютной искренности того, что она говорила.
Я почувствовал это даже раньше, чем увидел. Через нашу связь — крошечный, чистый всплеск понимания, слияния намерения и действия.
И тут же — палец Мико тускло, но недвусмысленно засветился теплым золотистым сиянием. А брусок в ее руке ответил мгновенно — вся поверхность, по которой только что водил ее палец, вспыхнула ровным, тусклым — но несомненным светом! Готовой, активированной руной!
— А-а-ах! — Мико вскрикнула от неожиданности, чуть не выронив внезапно засветившийся артефакт. Ее глаза стали огромными, полными абсолютного шока. Она уставилась на светящийся брусок, потом на свой палец, а потом глазами нашла меня.
Тишина воцарилась в кругу учеников. Все замерли, завороженные неожиданным светом и реакцией наставницы. Потом ропот: «Что это?..», «Мастер Мико…», «Светится!».
Я вскочил. Сердце бешено колотилось. Она СДЕЛАЛА ЭТО! Случайно. Неосознанно. Но — сделала! Я подошел к ней, не скрывая улыбки восторга.
— Я… я не… — Она заикалась, не отрывая взгляда от светящегося бруска. — Я просто… говорила… и палец… он… сам… — Она подняла на меня растерянный, почти испуганный взгляд. — Керо, я не понимаю! Как?