"Фантастика 2025-20. Компиляция. Книги 1-25

Марченко Геннадий Борисович

Оказалось, всё началось с того, что Лёха увидел, как где-то на лавочке Шалей целуется с нашей одноклассницей, и не смог удержать язык за зубами, поделился кое с кем из одноклассников, правда, я оказался не в курсе. Информация дошла до Шалея, и тот таким вот образом решил наказать тех, кто распускал слухи о нём и нашей однокласснице. В чём-то, может, он был и прав, просто этот случай наглядно продемонстрировал, что за словом, то бишь кулаком, Шалей никогда в карман не лезет. Разве что если ему попадётся такой же уверенный в себе Порунов.

Наше с ним последнее столкновение случилось, когда я учился в 6-м

классе, хотя столкновение – слишком громко звучит. Меня после уроков отправили во двор школы разгребать снег, тут Шалей и появился, причём – какое совпадение! – именно в компании вот этих двух охламонов. Ну да это и неудивительно, они с ним уже не первый год тусили. Шалей тогда подошёл ко мне, припомнил какой-то случай, где я якобы имел наглость ему надерзить, и заехал мне в нос. Прижимая к носу снег, который тут же пропитывался кровью, я испытывал не столько боль, сколько бессильную ненависть к самому себе за то, что не могу поднять руку на такую мразь. Такую, что и впрямь доходило до зубовного скрежета, прямо как сейчас. Вот только на этот раз – в этом я был стопроцентно уверен – у Шалея не получится безнаказанно двинуть мне ни в нос, ни куда-то ещё.

– Слышь, чмошник, – продолжал скалиться Мамон, – у тебя точно курить нет, поэтому можешь отдать деньгами. Копеек двадцать на первый раз хватит.

Гляди-ка, гоп-стоп решили мне устроить. Я невольно ухмыльнулся, и тут же место ушедшей куда-то кипящей ненависти заняла холодная сосредоточенность.

– Чё лыбишься, давно в зуб не получал?

– Это от тебя, что ли, клоун? – спокойно осведомился я.

Вот, уже в глазах парней читается непонимание, они явно не ожидали от такого ботана, как я, подобных слов, да и моё внешнее хладнокровие явно сбило их с толку. Разве что во взгляде Шалея, напротив, скука уступила место некоей заинтересованности.

– Чё, в бокс ходить начал, и типа крутой стал? – вступил в разговор второй соратник Шалея. – Типа и в морду дать можешь?

– Об тебя, что ли, мараться? – парировал я с усмешкой. – Тебе, доходяге, и поджопника хватит.

Шалей пока продолжал молчать, разглядывая меня, словно какое-то неизвестное науке насекомое.

– Слышь, ты чё такой борзый? – снова встрял Мамон.

Он подошёл ко мне вплотную, и вознамерился схватить за отворот пиджака, но я, не теряя самообладания, сказал: «Брысь!», после чего тот, косясь на главаря, послушно отступил. Шалей же, похоже, наконец-то решил выйти на первый план. Чуть склонив голову набок, он с ленцой в голосе поинтересовался:

– Я тебя здесь бить не буду, люди ходят. Но теперь ходи и оглядывайся, дрочила, потому что тебе реальный мандец.

– Неужто от тебя, жиртрест?

А вот это было как красная тряпка для быка, потому что даже упитанным его никто в школе не рисковал называть, разве что учителя, не говоря уже о жиртресте. И довольно глядя на то, как наливаются кровью глаза Шалея, я понял, что угроза расправы переносится на настоящий момент.

– Смотрю, кулачки зачесались? – продолжал глумиться я. – Хочешь сатисфакции, хомяк? Тут и правда люди ходят, предлагаю отойти вон туда, за угол, там нам никто не помешает.

– Пошли, – кое-как справившись с приливом ненависти, говорит тот.

Мне, как я понял, предлагается идти первым. Но я почему-то уверен, что удара в спину или

затылок не последует. Поэтому спокойно захожу за высокие кусты репейника, кладу сумку на землю и неторопясь снимаю пиджак, вешая его на обломанный куст растущей в этом закутке двора сирени. Мы на площадке примерно пять на пять метров, есть где разгуляться двум таким молодцам, как мы с Шалеем. Тот свою куртку отдаёт Мамону и, не успеваю я сообразить, в чём дело, тут же кидается на меня с занесённым для удара кулаком.

Видно, не зря я хожу в секцию бокса, меня спасла отработанная реакция, и в самый последний миг я успеваю убрать голову. Получился полууклон, но его хватило, чтобы кулак соперника лишь чиркнул по моему левому уху. Но это чирканье почему-то отозвалось неприятной болью, словно кулак у Шалея был обёрнут наждачной бумагой.

Я отпрянул метра на полтора, разорвав дистанцию, потрогал ладонью ухо… Крови нет, это хорошо, значит, ухо не порвано. А Шалей уже снова летит вперёд, норовя свернуть на бок мой драгоценный нос. Но к этой атаке я уже был готов. Уход в сторону с одновременным ударом подъёмом ступни под коленную чашечку и следующий удар носком уже бывалого бойца – кузнецкого производства полуботинка – по рёбрам. Что, не нравится? То-то тебя так согнуло, схватился за бок и тяжело дышишь. Не исключено, что ещё и по печени досталось, удар-то пришёлся в правый бок.

Ты смотри, какой настырный! Выпрямился, снова пошёл на меня, но уже осторожнее. Самое главное, в глазах соперника – тревога и непонимание, нет прежнего безраздельного морального превосходства над будущей жертвой. Ладно, теперь я поработаю первым номером. Лёгкий джеб левой достигает цели, голова Шалея мотнулась назад, и я, не теряя ни мгновения, сокращаю дистанцию и спокойно, как на тренировке, провожу коронный хук слева. Такая «левая» двоечка получилась, главное, что неожиданная для соперника, тот обычно ожидает ударов попеременно левой-правой, а здесь оппонент работает одной рукой. Ну а что, в жизни, тем более на ринге, всякое случается. Вдруг ты повредил руку, запястье сломал или большой палец выбил, и не можешь ей боксировать. Тогда и приходится работать одной рукой, здоровой, такие вещи, я слышал, некоторые боксёры даже отрабатывают на тренировках.

Ну а у нас тем временем бой подошёл к концу. Пребывавший в тяжёлом нокдауне Шалей стоял враскорячку, всё же делая попытку встать на ноги, но получалось у него не очень. Глядя на эти поползновения, я присел рядом на корточки, Шалей кое-как сконцентрировал на мне взгляд своих закатывавшихся глаз.

– Хреново, да? – с ноткой сострадания в голосе спросил я. – Знаю, что хреново, но ты сам согласился биться один на один. И учти на будущее, Шалей – держись от меня подальше. Сегодня я себя сдерживал, а в следующий раз могу покалечить.

Хлопнул его по плечу, отчего тот едва снова не рухнул на землю и, чувствуя заполнившее меня всего необычайное удовлетворение, неторопясь натянул пиджак и перекинул сумку через плечо. Затем глянул на дружков своего – хотелось в это верить – уже бывшего врага. Те явно не испытывали желания заступаться за своего униженного на их глазах пахана. Подошёл к съёжившемуся на глазах Мамону и влепил пощёчину, от которой его голова так мотнулась, что мне показалось – она сейчас отделится от хлипкого туловища.