"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
– Фактически ты тоже человек, – безжалостно напомнил Юдай.
– Жалкий и на коленях ты нравился мне больше.
– Забудь. Тебе никогда этого больше не увидеть, – гордо ответил Юдай.
– Ты не представляешь, какие сюрпризы порой подкидывает жизнь, – хитро прищурившись, протянул Хизаши. Кента нарочито громко загремел посудой.
– У меня хорошая память, – продолжил фусинец, будто и не прерывался. – Думаю, смогу повторить. Но считаю важным сказать, план Мацумото мне не по душе. В нем слишком много основано на шаткой вероятности.
– Как будто я сам не понимаю,
– Я не говорю, что он не имеет смысла. С идеей я согласен.
Он попросил бумагу для талисманов и покрутил в пальцах кисть. Хизаши, признаться, ждал сопротивления. Сам бы на его месте ни за что не согласился, слишком уж велик риск. Однако чем сильнее противник, тем выше ставки, иначе не бывает.
Наступила ночь, проснулся Мадока, впрочем, ненадолго – проглотив пару ложек остывшего супа, он снова заснул, но вроде бы рана перестала кровоточить и был шанс, что к утру ему станет лучше. Юдай порывался извиниться, но Джун пока не мог вести беседы.
Память фусинца и впрямь могла войти в легенды. Он воспроизвел почти идеальный талисман всего лишь с третьей попытки, Кента узнал знакомые символы, и вместе они разобрали структуру заклинания и пришли к выводу, что это именно то, что надо. Оставалось только опробовать на себе.
– Давайте повторим все еще раз, – предложил Учида.
Хизаши дернул плечом, хотя чувствовал скорее не злость, а тревогу.
– Повторяли уже сто раз. Давайте лучше поспим.
– Завтра мы отправимся в путь, он займет не так много времени, и надо быть готовыми уже сейчас.
Хизаши прижал палец к губам и шикнул на него. Глазами указал вбок, где сладко посапывал уставший Кента. Шел самый темный час, час Быка, они долго сидели над талисманом, и его сморило первым. У Юдая глаза тоже покраснели, и он, сам того, наверное, не замечая, изредка тер их кулаком.
– Утром, – твердо сказал Хизаши. – Мы повторим все еще раз утром.
С этими словами он отвернулся, осторожно уложил уснувшего сидя друга на одеяло и лег сам. Рядом похрапывал Мадока и шуршал одеждой Учида. Хизаши вдруг стало страшно закрывать глаза, и все же сон унес его мгновенно – и на этот раз вместе с ним пришла спасительная темнота.
А утром он встал раньше всех, даже Учиды, чтобы кое-что сделать. После вышел на улицу с листком в руке. Дорогая бумага под его пальцами сложилась в журавлика с острым клювом.
– Лети в серебряный рудник в горе Гиндзу и найди оммёдзи по имени Морикава, передай ему мое послание, – тихо произнес он, поднеся бумажную птичку к лицу. – А если не найдешь его там, лети дальше. Ищи, пока не отыщешь.
– Так и знал, что ты переживаешь сильнее, чем показываешь.
Позади стоял Учида Юдай, опираясь на нагинату. Еще даже не взошло солнце, предрассветный сумрак был прохладным, но чистое небо обещало ясный теплый день. Начали просыпаться птицы, и их жизнерадостное пение не вязалось с тем, что творилось на душе у Хизаши и отражалось во взгляде фусинца. Это чудесное утро станет для них первым шагом в бездну, из которой может не оказаться выхода.
– Я всего
– Первым делом я проверил готовый талисман привязки, – голос Юдая будто надтреснул, выдавая эмоции. – Я видел, что ты сделал. Ты в своем уме, Мацумото? Просто скажи, что да.
– Сумасшедший ли я? – Хизаши тихо рассмеялся. – Возможно. Но ведь ты понимаешь, почему я так поступил?
– Понимаю. Но не принимаю. Это нечестно, Мацумото, он должен знать.
Хизаши бросил взгляд ему за спину, будто мог сквозь преграду увидеть спящего друга. И покачал головой.
– Нет, не должен. И ты будешь молчать.
– Но ты можешь…
– Я и так могу умереть в любой момент, – перебил его Хизаши, впервые говоря об этом вслух, и кто бы мог подумать, что с Учидой. – Мое тело не справляется, я заставил его зайти за его предел. Нельзя быть одновременно и человеком, и ёкаем, особенно если сам уже не понимаешь, кем хочешь быть. – Он усмехнулся и хлопнул фусинца по плечу. – Теперь это и твой секрет тоже. Гордись этим.
– Мацумото, – только и смог проронить тот, как из дома вышел Куматани Кента.
– Почему вы оба тут? – спросил он, потирая лицо. – Не слишком ли рано?
– Я… – Учида повернулся к нему, и сердце Хизаши застыло, – всегда рано встаю, чтобы тренироваться. Наверное, разбудил Мацумото.
– Гремел своей железякой, – поддакнул Хизаши, а в голове билась одна мысль «только молчи».
– Да? Я ничего не слышал, – сказал Кента и зевнул. – Ладно, раз уж мы все проснулись, я приготовлю что-нибудь перекусить и проверю, как там Джун.
Он вернулся в дом, и Хизаши издал долгий тягостный стон. Даже не думал, что будет так переживать.
– До чего не вовремя, – вздохнул он.
– Ты упустил шанс признаться, Мацумото, второго может не быть, – осуждающе произнес Учида.
– Иди и тренируйся, не лезь в душу, когда не просят.
– Ты никогда и не попросишь, – сказал Учида, закинул нагинату на плечо и прошел мимо, во двор.
На противоположной стороне опустевшей деревни небо начало медленно окрашиваться красками наступающего дня – теплое золото и нежный персик. Хизаши полюбовался немного ими и тем, как свет постепенно подбирается к обнаженному по пояс фусинцу, скользит по напряженным мышцам под вспотевшей кожей с отпечатавшимся на нем рисунком от паутины, мягко трогает ослабший узел гладких волос. Потом отвернулся и скрылся в доме.
У них есть только это раннее летнее утро, чтобы собраться с силами – и чтобы немного побыть беззаботными, какими они были всего полгода назад, или хотя бы казались ими. Хизаши ел кашу, приготовленную Кентой, пил заваренный им чай, слушал, как Учида просит прощения у Мадоки, а тот отмахивается, морщась от боли, но старательно это скрывая. Затишье перед бурей, которую они собирались покорить. Все вместе.
– Я помою посуду и уходим, – сказал Кента, принимая плошку из рук Хизаши.
– Зачем? – не понял Мадока. – Хозяева не вернутся.