"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32
Шрифт:
«Москва! Как много в этом звуке для сердца русского слилось…». Слилось, сбродилось и вылилось на многострадальную землю. Прямо на голову ничего не подозревающему русскому народу. А спать не надо, не надо медитировать посреди поля над колоском пшеницы, не видя ничего дальше подола собственной жены, нарезанной «обчеством» межи и тына с глиняными крынками на кольях. Смотреть надо внимательно по сторонам и с опаской принимать все исходящее из больших городов. Сколько раз говорили — лучше меньше, да лучше. И ни разу никто не сказал — лучше больше, да похуже. Не нашлось таких, гм, изрекателей.
А что могло изойти из колоссального мегаполиса, многомилионного города, в который за годом за годом,
За нами, пока, тоже не гнались. Я был уверен, что мы смогли сбить со следа, заставить нас потерять злых двуногих гончих. Не навсегда, на время, но все-таки нас упустили! И в этом основная заслуга Ли. Не знаю, как он договаривался, что говорил, что обещал, чем платил — обещанием или клятвами? Но нас спрятали у себя невысокие желтокожие люди, очень похожие на моего верного самурайчика. Молчаливые, прячущие глаза, они не задавали нам вопросов, кормили, предупреждали об милицейских облавах, уводили в тесные и душные или сырые и холодные норы, а потом безмолвно отодвигали щиты, лари и терпеливо дожидались, пока мы вытащим свои скрюченные тела из узких тайников и привыкнем к тусклому свету, после беспросветной темноты. Сухой, сморщенный старик с жидкой бороденкой не принял от меня ни золота, ни бумажек с водяными знаками, только долго смотрел, а потом кивнул. Не мне, Ли он кивнул. И нас увели в глубину подвала, указали на топчаны в углу. Так прошло более двух недель. Март забрал с собой снег, апрель принес грязь и тепло. В один из дней в наш угол пришел один из молчаливых, жестом поманил за собой и на улице ткнул рукой на запряженную лохматым битюгом телегу, бесцветно произнес:
— Он отвезет.
А я думал, у них языки отрезаны с детства. Когда устраивались и размещали свои немногочисленные, в основном тяжелые и пахнущие оружейной смазкой вещи, дождались от него еще одного короткого слова:
— Оставь.
Ладонь с кроткими пальцами властно легла на кожух ствола пистолета-пулемета. Ли вопросительно посмотрел на меня. Я размышлял недолго, пожал плечами, разрешающе кивнул. Но, встретившись с молчаливым взглядами, внезапно понял, что если бы не позволил, то его рука просто бы убралась со ствола. Без всякого протеста или угроз. Странные люди эти азиаты.
Как мы добирались до Москвы, рассказывать не буду. Неинтересно. Долго, скучно, грязно. На третий день обнаружил у себя вшей. И простых, и лобковых. Пришлось делать долгую остановку и сбривать все и всюду. Весь изрезался, особенно в паху, весь перематерился и трижды проклял опасную бритву, с тоской вспоминая безопасные бритвенные станки. Да, а еще я научился брить ноги. Сначала не хотел, но изнутри пошла слепая, темная волна нелепого возмущения и я уступил. Врать не буду, потом самому понравилось. Чисто, гладко, красиво. Только холодно.
Наш возница оказался более разговорчивым, чем его земляки, но жуткий акцент и шепелявость отбивали всякое желание расспрашивать его о чем-либо. Поэтому ехали мы в основном молча. И без приключений. Конные разъезды нас не трогали, документы наши их полностью удовлетворяли. Если у них и было описание моей внешности, то моя налысо обритая голова и исхудавшее лицо, вряд ли вызывало какие-то ассоциации с ним. Ли тоже несколько изменился. Отрастил тонкие «драконьи» усы, нацепил очки и стал похож на безликого китаеза, что тысячами
Москва встретила нас неприветливо. Дождем, сутолокой, угрюмым постовым, вызванным им патрулем. Так и казалось, что сейчас начнут требовать прописку и закроют «до выяснения» в «обезьянник». Но отпустили. Даже не обыскивали. Хорошо, что решил подстраховаться и весь огнестрел спрятал на походах к городу, а то бы снова стрельба, беготня… Надоело еще в Питере. Да и как тащить почти целый арсенал из оставшегося у нас пистолета-пулемета с двумя магазинами, тремя гранатами, четырьмя «Астрами», пачками патронов и моего любимчика девятимиллиметрового «люгера»? В руках? Или промаршировать гордо и независимо, а-ля революционный матрос, а на неучтивые вопросы постовых тупо отвечать: «Моя не знать. Командира сказала туда ходить»? У Ли это может быть и вышло, а вот у меня нет. Лицо у меня не того формата. Так что только нож и две восьмизарядные «астры» на двоих. Совсем безоружным оставаться я не собирался.
Кое-как, переночевав в каком-то «клоповнике» на улице Урюкского, мы сняли за безумную цену комнату с отдельным выходом, благо свой «золотой запас» мы существенно увеличили на тайной квартире Леньки Пантелеева. Фальшивыми фунтами и долларами расплачиваться не рискнул: «где живешь — там не гадь», да и прикопали мы их вместе с оружием. Ничего и их время придет. Одного до сих пор не понимаю — как мы спускались из окна и бежали, мчались с таким грузом! Верна все-таки народная пословица: «Своя ноша не тянет». До последнего слова верна, даже ведь не надорвались.
Отоспались, отмылись. Потом я задумался — и что же мне делать дальше? Просто жить? Нет, не для этого меня вытаскивали из тысяча девятьсот восьмидесятых и трупа с простреленной головой и впихивали в тело Леночки. Тогда я поступил неверно, совершил грандиозную ошибку — убил мир, будучи уверенным, что спасаю его. Только сейчас я понимаю, каким был идиотом! Здоровый генофонд, мало наркоманов, твердая власть… А об уровне медицины забыл. Не соизволил вспомнить, что не было в восьмидесятые препаратов купирующих развитие серого вируса, не было ни базы для его исследований, ничего не было. Да, человечество, без сомнения выжило и во второй раз, но какой ценой? Откуда в те года многочисленные электронные базы, кристаллические, вечные носители информации? Подземные резервные файлохранилища, мириады флешек, жестких дисков и прочего, что не дали нам тогда скатиться на уровень средневековья? Где технологии, что помогли нам встать на ноги? Не было их тогда, не родились еще люди, что их создадут. И не родятся — их убил я, старый ста семилетний маразматик, слепо уверенный в правильности своих действий. И убил свою любовь. Единственную на все две мои прошлые жизни.
Когда я это понял, осознал и принял, впустил в себя этот яд познания, то Ли еле успел вырвать из моей руки пистолет, а потом все дни, что я метался в горячке и бредил, не отходил от меня ни на шаг. Ухаживал, выносил за мной, лечил, как мог. Позже я узнал, что он стоял у дверей и держал у своего горла опасную бритву, пока вызванный соседями патруль, не плюнул на упрямого чурку и не ушел. Мой верный самурай…
На седьмой день я очнулся и понял, что мне делать. Убить убийцу. А как… Ну, подумать об этом у меня море времени — до появления на свет серого вируса у меня еще несколько десятков лет.