"Фантастика 2025-61". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Гея-А — она… она как Дитя… Да!.. Они одной природы!.. Поэтому на Гее… было столько… разумных существ!..
— Дитя? — осторожно переспросила Вика. — Кто это — Дитя?
— О!.. Я не знаю… этого… моя Виктория!.. Это существо… огромной мощи… божественной силы… в недрах Ясной… Но оно… больно… Недоразвито… Раскрыто, беззащитно… перед… космосом и звёздами… перед такими, как… мы и соискатели… Остановившийся… в развитии… зачаток Бога!.. И потому… тут могут… случаться «чудеса»… Потому я… моя Виктория… умер уже… сто десять раз… Потому по… планете бродит… Смерть, которой… никогда не существовало… Ты заметила… радугу?..
Вика обернулась к близнецам и увидела белый пьедестал, выросший из тумана. Звезда теперь покоилась на нём, соединяющие её с величественной женщиной нити пульсировали всё быстрей, в такт ускоряющимся барабанам. И Вика могла бы предположить что угодно, но только не то, что произошло после.
От толпы отделились двое и быстро направились к воздевшей тонкие руки белотелой. Абориген забеспокоился, заозирался и попятился, автомат в его руках словно бы нагрелся — никак не ложился по-нормальному.
Сверкнули длинные кривые кинжалы. Взмах, удар последнего барабана…
Теперь тишина была другой. Она скалилась голодно, в ожидании, в изнеможении, сотней белозубых ртов. Тишина стала затаённым хрипловатым дыханием, блеском множества чёрных глаз, устремлённых на бурую густую кровь, толчками рвущуюся из-под грудей близнецов.
Последний голубой огонёк перетёк в звезду по тающим нитям, и тишину поглотил хищный клёкот. Белотелые рванулись разом, со всех сторон. Вика завизжала и зажмурилась, готовая к самому худшему, но вдруг ощутила удар и тепло, слишком сильное для человеческого тела. Пряное дыхание накатывало рывками, закрывший её собой абориген стонал, скрипя зубами — по нему неслись десятки ног.
Он поднялся не сразу, только когда Вика начала истово колотить его в спину единственной рукой. Надышаться туманом — умереть медленно и мучительно.
Вокруг была кровь. Казалось, в двух телах растерзанной не могло быть столько крови…
Они ели её жадно, покачиваясь словно в трансе. С закрытыми глазами, с упоением, словно бы вся Вселенная сошлась единым клином на этом их безумном пире. Кто-то клекотал, сплошь перемазанный багровым, кто-то слизывал с себя то самое багровое с остервенелым наслаждением, кто-то трясся в чудовищном экстазе над уже голыми костями с царапинами от мелких острых зубов.
— Это — ждёт Землю… — абориген с трудом встал, держась за грудную клетку. — Это — судьба… нашего вида… если я… не преуспею… Теперь ты… видишь?.. Теперь ты… веришь?.. Они не изменились… выйдя в космос… Они не должны… были выйти… в космос… Но их… родная планета… не молчала… как наша Земля… Она говорила… с ними… с самого… начала… У них… была протоматерия…
Вика впервые посмотрела на него без скрытой ненависти.
— Для них… не существовало… понятия чуда… или магии… Их прогресс… остановился на… этом… — абориген устало ткнул автоматом в пьедестал со звездой.
— Что это?
— Вместилище разума… когда тело… уже дряхло… — он усмехнулся. — Вершина… Пропуск в бессмертие… для избранных… для элиты элит… Проведи ты… столько же… времени в… Изумрудном городе… знала бы… и не такое… И, возможно… кое-что поняла бы… раньше меня…
Вика отказывалась верить, что чудовища, подобные
Если бы Вселенная существовала по единым для всех законам, где нет никакой протоматерии, способной принять любую форму, выстроить в мгновение ока всякую, даже самую сложную структуру, где сущности, умеющие ею управлять, возможно даже состоящие из неё — сказка. Простая, привычная сказка.
Почему ты молчала, старуха Кислых?!. Почему не предупредила о том, что пятый домен, открытый тобой, на самом деле не вмещается ни в какие рамки, не подходит ни под какие лекала, что вся наука человеческая для него — несостоятельное прокрустово ложе, которое скорее переломится само, чем переломит его?!. Скажи ты об этом раньше, всё было бы иначе. Тогда бы Вика не блуждала по душным подземельям, нося в себе плод нечеловека, а незадачливый якут не погиб бы в тесном тоннеле неизвестно где. Та, прошлая Вика, серый пугливый мышонок, просто бы не полезла искать ответы в тумане сырого леса…
— Смотри…
Будто желая доказать, что весь этот кровавый пир не случайность, абориген запустил палец под повязку на шее и приопустил её, оголив не вымазанную голубой глиной кожу. Четверо ближайших белотелых, только что самозабвенно друг друга вычищавших, вдруг вытянулись и заозирались чёрными миндалями глаз. Они уже засеменили, горбясь и раскрывая окровавленные рты, прямо к нему, но абориген вновь поправил лоскут.
— Поэтому я… буду убивать… если потребуется… Я буду… насиловать… если потребуется… Я буду… творить… любые мерзости… Я готов… Лишь бы… этого… — он указал на окровавленных белотелых, — не случилось… с моим домом… Понимаешь… Вика?.. У нас… против них… нет шансов… Только я… Только если я… возьму под… контроль Ясную… им не дойти… до Земли… Попытавшись уничтожить… Дитя… Земля выдала себя…
Абориген повернулся к ней и протянул руку. Не схватил, не дёрнул с презрительно-хозяйским «поднимайся!», а ждал, когда она вложит свою ладонь в его.
— Но мне… не справиться… без тебя… Ты — ключ… к победе… над ними… Дитя откроет… тебе вход… даже несмотря… на старуху… застрявшую в Храме… Внутри нам… уже никто… не помешает… Мы дождёмся… Слова… мы используем… его, чтобы… излечить Дитя… Мы станем… родителями Дитя… Мы станем… родителями божества!.. Моя… Виктория…
Вика вложила свою ладонь в его руку, и абориген поднял её. Она молчала и не смотрела ему в глаза. Она почти поверила. Почти.
Внезапно белотелые стали вести себя иначе. Кто горбился в поисках улетучившегося запаха человечины — выпрямился, кто лежал в экстазе, наглаживая обглоданные кости — встал и замер. Чёрные взгляды потухли, посерели, словно бы из них внезапно выветрило жизнь. Спустя минуту они и вовсе стали неотличимы от заготовок — побрели куда-то бесцельно и не издавая ни единого звука, кроме противного непонятного чавканья.
— Дитя больше… не смотрит… на этот город… Нужно спешить!..
Напоследок Вика глянула на звезду на пьедестале. Та оказалась потускневшей и потрескавшейся. Будто бы высушенной. И уже ничем не отличалась от звёзд во всевозможных экзотелах, залитых стеклом в Изумрудном городе.