"Фантастика 2025-71". Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
— Только их гёты грабят! Сильных этих! — хохотнул кто-то.
— Гёты грабят самые окраины. — возразил Беромир. — Притом даже не ромеев самих, а тех, кто рядом живет. Они могут лишь проказничать у их порога.
— Роксоланы с языгами в ином похваляются!
— Лгут! Бессовестно лгут! А может, в силу темноты своей и дремучести просто не ведают, что болтают. Они ведь лезут к Дунаю. Но по левому берегу, где ромеев считай и нет. А на правый берег почти и не суются. Впрочем, это и неважно. За этим правым берегом можно многие десятки дней идти на закат по землям ромеев. А там и с юга на север немало. Если же через море
— Отколь ты это ведаешь?
— Оттуда же, откуда узнал про то, как делать доброе железо. И не только его. От Велеса. Которому приказал Перун наставить меня и просветить.
Они ничего не ответили.
Нахмурились.
— Посему я и говорю — закопать их ладнее, чем сжечь, — нарушил тишину Беромир, когда пауза стала уже слишком длинной и тяжкой. — Больше заботы. Больше почести. Такое Перун любит.
— Сам же сказал — только достойных.
— А они погибли в бою. Не во время бегства, а именно в бою. Это доблестно. Перун такое уважает. Посему, если их закопать, а не сжечь, положив с ними их оружие, то надежды на Красные чертоги у них будут. Хотя бы на несколько дней. А там от каждого часа польза великая. А ежели в Красные чертоги он их и не направит, то всяко улучит их перерождение.
— А оружие зачем с ними класть?
— Сие уважение. Если живые оказывают уважение мертвому — значит он жил достойно. Понятно, в крайности впадать — опасно. Перун пустой роскоши не любит, но…
Следующие полчаса Беромир рассказывал мистическую подоплеку погребального обряда, которую сам придумал. Загодя. Привязав сюда даже валькирий — особых дев из числа прислужниц Мары, которые приходят за славными воинами, павшими в бою…
Если говорить прямо, то вся эта история оказалась высосана ведуном из пальца. Зачем?
Ну жгли трупы и жгли.
Беромиру, как человеку абсолютно бездуховному, было это все без разницы. Даже в чем-то хорошо, ибо гигиенично. И обширные кладбища не требовались.
Но, работая над большим мифом, он вспомнил страдания своих друзей-приятелей, которые изучали погребения с такими вот кремациями. Реконструкцию лица по кальцинированному и сильно разрушенному черепу не сделаешь. ДНК нормально не возьмешь. Антропологические признаки не обследуешь. Да и вообще — одни проблемы.
Вот и решил он «натянуть сову на глобус», слегка облегчив им труд там, в будущем. Ведь почти наверняка рано или поздно вопросами археологии люди заинтересуются.
Хуже того — Беромир в рамках своей концепции погребения предлагал в каждую могилу уважаемого человека помещать табличку с его деяниями. Можно глиняную, можно еще какую. Главное — нетленную. А то все эти обезличенные скелеты в раскопах изрядно его раздражали. Сиди и гадай каждый раз — кто это, откуда, чем занимался… даже порой этнокультурную принадлежность не определить, ежели комплекс погребальный неполный или искаженный.
Сплошная головная боль.
Поэтому он и навешивал аборигенам «лапшу на уши». Благо, что случай оказался более
— Я слушала твои речи, — тихонько прошептала Дарья, когда никого рядом не было. — Это правда?
— Что именно?
— Про сжигание?
— Да.
— А мой сын… Я… он уже ушел на перерождение?
— Я не знаю.
— Ты можешь как-то облегчить его судьбу?
Беромир задумался.
Минуты две или три молчал, смотря перед собой в пустоту и лихорадочно думая. А потом произнес:
— Пойдем, — и увлек Дарью за собой.
Был уже вечер.
С погребением уже завершили дела. Да и раненых обслужили. Так что народ отдыхал перед отбоем.
Беромир же прошел к гончарному кругу.
Положил на него немного глины. Раскатал ее в плоскую «доску».
И взяв палочку, заточил ее особым образом. После чего начал на этой табличке изображать клинопись. Разумеется, он ей не владел. Просто много раз видел в фото- и видеоматериалах. Да и вживую — в музеях. Вот и стилизовал тот алфавит, который же ранее и придумал на базе русского.
На ходу.
Импровизируя.
Получалось до жути странно и необычно. Ну и практически не читаемо. Да и неважно. Потому как записал он там первое, что в голову пришло. На удивление этим «откровением» стала Колыханка от «Саши и Сырожи». Ну та, где спать хотят вагоны и в пачках макароны…
— И что это? — настороженно спросила Дарья, когда он закончил.
— Печать НерЗула. Если душа твоего сына не ушла еще на перерождение, то она позволить облегчить его судьбу.
— А если уже ушла?
— То на следующем суде у него будет сильное подспорье.
— А что с печатью этой нужно делать дальше? Хранить?
— Возьми ее в руки. Максимально ясно представь сына и сомни, а потом в реку выброси. Печать эта имеет силу лишь единожды и только для одного человека. Узор подсказывает сам Перун в каждом конкретном случае.
Дарья молча обняла Беромира.
Поцеловала в щеку.
И с выступившими слезами выполнила то, что он сказал.
Молча.
А потом удалилась в женскую часть длинного дома, погруженная в печаль.
Это было странно.
Очень.
Но ведун не стал сильно рефлексировать. Он и сам отправился спать, потому что завтра утром им нужно было выступать. Всем. И гостям, и ему со своими учениками, оставив раненных на попечение Дарьи да прочих женщин. Так-то опасно. Если бы сестра Беромира не являлась ведьмой Мары, не решился. А так — этих бедолаг самих от нее потряхивало. Боялись. Сильно. Местами до усрачки…
Борята после того веча был сам не свой.
Да — сделал, что хотел.
Но взгляды порой на себе ловил нехорошие. И прямо кожей чувствовал нарастающую угрозу. Только ни разу так и не удалось приметить — кто именно так на него смотрит. Что злило и тревожило все сильнее и сильнее.
И тут, словно наваждение — подался в сторону.
А мимо лица просвистела дубинка.
Вот буквально на два пальца. Чуть нос не своротила.
Мгновение.