Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 2

Земянский Анджей

– Да, сенсей. – Я поклонился, не спуская его с глаз, и потянулся к ручке двери.

– Погоди, - удержал он меня, прежде чем я успел нажать. – Если бы это был какой-либо иной противник, я бы безоговорочно признал правоту господина Ота, но «Палач» Кагеро… - тут он на мгновение понизил голос, - заслужил подобное унижение…

Я знал, что он имеет в виду. Сакацусима калечил противников с абсолютной жестокостью и безразличием. Здесь, в межконтинентальной лиге, не было тех ограничений, которые накладывались на локальные и нацио­нальные клубы. Бойцы использовали самое настоящее оружие, и хотя фигуры, которые единственные обладали на Доске привилегией ношения мечей и холодного оружия любого иного рода, обычно останавливались на зре­лищном исключении из дальнейшей борьбы уступавших им классом и вооружением низших кастой соперни­ков, оглушив их или, в крайнем случае, нанеся поверхностную рану, то Кагеро

в этом плане прославился исключительной жестокостью. В течение своей карьеры в лиге он убил четырнадцать соперников, среди кото­рых был всего лишь один Слон. Все остальные его жертвы были дебютантами или неопытными воинами. Тридцать четыре других игрока он послал на пожизненную пенсию, калеча их своим клинком до той степени, которая еще позволяла самостоятельное существование. Сколько из таких совершило самоубийство, уйдя в отставку, об этом громко не говорили, но важным был тот факт, что я не познакомился ни с одним из таких, а ведь должен был, отрабатывая послушником в госпитале Лиги Мастеров…

Коридор заполнили отзвуки далеких криков и беготни. Ояки кивком приказал мне войти в раздевалку, а сам направился на верхние этажи, где явно что-то происходило.

В течение моего визита у господина Ота большую часть спортсменов уже успели помыть. На лавках сидела еще парочка резервных, но, увидев меня, они передвинулись в угол, уступая свое место в очереди. Для них я был героем дня. Я поблагодарил и подошел к своему шкафчику. Кафельный бассейн для Пешек не был верши­ной роскоши, как величиной, так и комфортом он уступал тому, который имели в своем распоряжении ёкозуны команды, но после каждой разыгранной партии я с огромным удовольствием отдавал себя в руки банщиц. И мне совершенно не мешало, что обычно это были пожилые женщины из низших сфер. Их лица, возможно, и не обладали такой привлекательностью, зато их руки больше понимали в массаже.

Я разделся донага, повесил костюм Пешки на плечики в шкафчике и, держа в руке небольшое полотенце, чтобы отирать пот с лица, вошел в исходящую паром воду, которая уже успела немного остыть. Улыбчивая служанка с красотой увядшей хризантемы и зубами, способными ужаснуть любого уважающего себя дантиста, была весьма талантлива в своих обязанностях. Я погрузился в пар и сразу же расслабился под осторожными касаниями пальцев и губки. Я почти что забыл о предостережениях господина Ота. Чтобы он там ни говорил, нажим зрителей, и особенно менеджеров Лиги, не позволит ему просто так выставить меня из команды. Скорее всего, он даже выставит меня на следующую партию. Самое большее, поставит на нейтральной крайней пози­ции, не дающей особой возможности прославиться. Только мне это было даже и не особенно важно. Зрелищ­ный успех, нужный мне для того, чтобы войти на Шахматную Доску, был уже свершившимся фактом…

Внезапно я услышал грохот бьющихся о стенку дверей в раздевалку. Клубы пара не позволяли мне хорошо видеть, но отзвуки драки и громкий, пронзительный вскрик боли заставили меня вскочить со стола. И в самую пору, чтобы увидеть сползающего по стене Ямакаши, одного из резервных игроков, пропустивших меня без очереди. Багровая полоса, оставленная на кафельных плитках, не оставляла каких-либо иллюзий. Кагеро при­шел выровнять счет, нарушая при этом все законы укрытия и честного сражения. Если поражение на арене могло вредно отразиться на его карьере, то вторжение с оружием в руке в раздевалку вообще осуждало его на вечное забытье, не важно чем бы такое сражение ни закончилось.

– Выходи, сволочь! – заорал взбешенный бывший Слон.

Суда по отзвукам, сейчас он находился за шкафчиками справа. Он не мог видеть меня, когда ворвался в раз­девалку, но для того, чтобы найти нужного ему человека в столь малом помещении, много времени не требова­лось. Крики и ругательства остальных бойцов нашей команды явно его разъярили, вновь я услышал свист меча и окрик боли. Я направился к выходу, вырвавшись из рук перепуганной банщицы, которая пыталась силой втиснуть меня в служебное помещение. Вполне возможно, что я бы и сохранил жизнь, прячась там; в любой момент сюда должны были прибыть вооруженные охранники, но разве может так струсить победитель ёко­зуны? Наверняка нет. Глядя же на все это с другой стороны, мне следовало быть предельно осторожным. Ведь я был так близко от цели.

Я взял с лавки полотенце побольше и глянул в мертвые глаза Ямакаши; вытекающая из его тела кровь окра­сила уже половину воды в бассейне. Удар меча вскрыл живот парня от паха чуть ли не до сосков.

Войдя в раздевалку, я тщательно вытер ноги о мат, чтобы те не скользили, и выглянул из-за шкафчиков. Сакацусима стоял ко мне спиной, угрожая мечом сбившимся в кучу спортсменам. Многие из

них были практи­чески голыми, потому что только-только вышли из воды или же с массажного стола. На белой стенке я заметил следы крови. Один из братьев Кобаяши держался за руку, пытаясь остановить кровотечение из глубокой раны. Наш всеми уважаемый старшина – Король, Ямада-сан, прижимал окровавленное полотенце к лицу. «Палач» приготовился к следующему удару, вопя:

– Вылезай, крыса, иначе я тут всех поубиваю!

– Я здесь, Кагеро-сан, - тихо произнес я, пытаясь сохранить спокойствие, и вышел из укрытия.

Тот обернулся и оценил меня взглядом. Презрительная усмешка искривила его губы. Глаза странно забле­стели, когда он шевельнул головой, как-то совершенно странно, и освещение здесь было не при чем. Этот чело­век сошел с ума, совершенно обезумел или же накачался стимуляторами. Ни в том, ни в другом случае ничего хорошего это мне не обещало. Он ничего не сказал и сразу же бросился в атаку, молниеносно нанося боковой удар мечом. Клинок промазал буквально на миллиметры, во всяком случае, так мне показалось, и с металли­ческим звоном отразился от края ближайшего шкафчика. Кагеро отскочил, не давая мне возможности провести ответное наступление. Инстинктивно он занял позицию Койю-го, позволяющую как обороняться, так и нанести молниеносный выпад. Он тяжело дышал, следя за мной из под полуприкрытых век. Я осторожно переместился в центр зала, все время думая над тем, какую принять тактику по отношению к безумному фехтовальщику. Глядеть в его глаза смысла никакого не имело. Безумие или наркотик привели к тому, что его глазные яблоки постоянно перемещались, отобрав у меня единственно возможный перевес. Мне пришлось положиться на ин­стинкты и продержаться достаточно долго, чтобы сюда успела добраться стража. Единственным доступным мне оружием было мое собственное тело и полотенце, которое я держал в руке – слишком мало для откровен­ного боя. Единственным шансом выжить была только помощь снаружи. Приходилось импровизировать…

Тем временем Сакацусима рассмеялся как настоящий безумец и вновь атаковал. Он нанес не один, а целую серию быстрых ударов, не обращая на то, что, в основном, они наносят вред мебели и стенам. При этом он и меня зацепил несколько раз, но пока что мне удавалось избежать серьезных ран, хотя кровь из меня лилась как из зарезанного поросенка.

– Все так, пешка, - прошипел Кагеро, возвращаясь в защитную позицию, - не будет никакой жалости, не бу­дет никаких показов, я выпущу из тебя жизнь капля за каплей.

Действовать он начал еще до того, как закончил говорить. Изменение тона речи предупредила меня о гро­зящей атаке. На сей раз я был лучше подготовлен, обозначил уход влево и отпрыгнул в противоположную сто­рону, чудом избежав замашистого удара по шее. Почти избегая. Я почувствовал, как горячая кровь бьет фонта­ном из раны на плече, но теперь мой противник был уже сбоку, все еще выдвинувшись вперед после проведен­ной атаки. Но правой рукой я ударить не мог, хотя бы это и был чистый, завершающий бой удар. Рассеченная мышца плеча отобрала контроль над этой частью тела. Особого выбора у меня не было, поэтому я ударил ногой с разворота, картинно, словно в кино. Кагеро ожидал простого удара, более быстрого, который было труднее парировать; но тут я застал его врасплох. Примененная мною техника боя ногами была слишком медленной и предусматриваемой, в результате чего она была мало эффективной в обычном сражении, но ведь это тоже не был обычный бой. Я обошел ловушку, поставленную моим противником на случай прямой атаки. Он откло­нился, в последний момент избегая попадания, но ему пришлось вновь перейти в оборону, и это означало еще один шанс, которым нельзя было не воспользоваться. И я атаковал руку, в которой он держал меч, притворяясь, что желаю ударить его прямо в голову. Кагеро отклонился, а опускаемая пятка помчалась прямиком к его воо­руженной руке. Кость треснула, и катана ударила в кафель, разбивая несколько плиток на мельчайшие куски. Кагеро отпрыгнул назад, воя словно обезумевший; кисть руки висела под острым углом – значит мне удалось ее выбить.

Я глянул на меч, но тот валялся достаточно далеко; но мне было нужно успеть его поднять, прежде чем… От этого намерения я отказался, увидав, как Сакацусима хватается за выбитое запястье, чтобы поставить его на место. При этом он выл словно раненный волк. Выл и глядел прямо на меня. Он и вправду сошел с ума. Я на­правился вперед, зная, что это наверняка ошибка, но каждая секунда отсрочки будет работать на него. С рукой он не успел – я подсек его, впрочем, случайно, поскользнувшись на луже собственной крови. Кагеро упал спи­ной на шкафчик и сполз по нему; подняться было уже трудно. Но и я не мог встать, ища здоровой рукой точку опоры на скользком, залитом литрами крови полу и видя, что Сакацусима уже сидит, что он уже на ногах…