FANтастика
Шрифт:
В случае с «тарелкой» золотое правило не помогло… Все ТЭЗы по отдельности работают. Комплекс — нет. Я догадываюсь, что произошло. Те, кто работал на «тарелке», не раз и не два переделывали комплекс под свои нужды. Записи о модернизациях утеряны. Я же восстанавливал электронику по заводской документации. Возможно, в таком виде она в принципе не может работать. Нужны нежные, по локоть золотые руки бригады профессиональных наладчиков.
В тоске неделю шатался по хутору. Брысь, как ни странно, привел его в жилой вид. В комнатах чисто, ни плесени, ни паутины, все блестит, стулья расставлены с точностью до миллиметра.
— Молодец, — хвалю я кибера. — Благодарю за службу!
Услышав похвалу, Брысь тихонько наигрывает «Марш железных парней». Я его этому не учил. Веда? Нет, для нее чужой личный кибер — святое. Значит, Фиеста…
Несколько минут вспоминаю ее хутор, море изумрудной травы вокруг, балкон диспетчерской вышки, антенное хозяйство аэродрома…
Вот именно! Антенное хозяйство. Нужно лететь. Но спин-генератор моего вертолета снабжает энергией весь хутор. Если отключу, останусь без хлореллы.
Неделю восстанавливаю спин-генератор технохутора. С ним ничего серьезного, просто очень много рутинной работы. Пока руки заняты, в голове окончательно кристаллизуется новый план. Отключаю на фиг всю электронику «тарелки», подключаю свою. Моя будет в сто раз проще. Я же не собираюсь звезды слушать. Мне всего две функции нужны: дальняя радиолокация и дальняя связь. По космическим масштабам это даже дальней связью назвать нельзя. 500 тысяч километров — не расстояние для космоса.
По ночам снится женщина. То Звездочка с глазами Веды, то Веда с изящными, тонкими руками. «Пациент, вас мучают эротические сны?» — «Доктор, я не говорил, что мучают.»
Переведи меня через майдан, Где плачет женщина, — я был когда-то с нею. Теперь пройду и даже не узнаю. Переведи меня через майдан.Пела когда-то Надежда. Все это в прошлом…
Трава… Море травы. Изумрудная, ласковая трава… Волны… Ветер порывистый, и по морю травы гуляют волны. Хочется нырнуть в них, окунуться с головой, сделать глоток из этого изумрудного моря, почувствовать, как он, большой и прохладный, щекочет горло.
На Земле не было такой степи. Сочной, яркой! На Земле солнце выжигало краски. Здесь нет времен года, здесь вечная весна.
Отключаю автопилот. Чуть покачиваю штурвал, чтоб чувствовать массу и инерцию машины. Автопилот посадит рядом с ангаром, откуда я стартовал, а мне лучше сесть поближе к жилой части хутора. Да чего я перед собой оправдываюсь? По штурвалу руки соскучились, вот причина.
Сажусь с ходу. Сильный боковой ветер мешает, нужно бы развернуть машину против ветра, но… легкий крен на борт, гашу боковую скорость, регулятор шаг-газ вверх. Рискуя поймать вихревое кольцо вокруг несущего винта, резко гашу скорость. Шаг-газ вниз. Чуть
Фиеста встречает на полосе. С трудом узнаю ее в седой, изнуренной женщине.
— Как ты изменился, мальчик мой.
Я изменился? Забавно. Надо будет взглянуть в зеркало. Пока идем к хутору, объясняю цель визита.
— Конечно, демонтируй. Бери все, что сочтешь нужным, — соглашается она.
Праздничный ужин. Из холодильника извлекается окаменевшая тушка кролика. Посмотрев, как Флаттер насаживает на один из манипуляторов дисковую пилу, я сам берусь за разделку дичи, овощей и фруктов. Разбавляю спирт зеленым, как тархун, напитком. Попутно объясняю, что такое настойка и как их делают.
Ужин проходит в теплой, дружественной обстановке. Фиеста мне рада. Нет, не то слово. Камень с души сняла? Уже ближе, но опять не то. Возвращение домой блудного сына — праздник для матери. Что-то в этом роде.
Чудный вечер. Треплемся о пустяках, о мутации фруктов под воздействием Волны, о намечающемся турнире по го, о перспективе одомашнивания диких кошек, о радиопротекционных (каких-каких? — Р-радиопротекторных!) свойствах чистого спирта. Как быстро организм отвык от алкоголя… Пока не дошел до свинства, завязываю с выпивкой, помогаю Флаттеру убрать со стола и удаляюсь в свою спальню. Тепла твоей душе, Фиеста.
— Что будем делать с пьяным матросом?! — Думал, про себя напеваю, оказалось — ору во весь голос. Бонус любил эту песенку, а Вулканчик всегда сердилась: «Пьяный матрос будет спать на коврике перед кроватью!»
Утром смотрюсь в зеркало. Фиеста была права. Я изменился. Дело даже не в том, что зарос как питекантроп. Так зарос, что шрамов не видно. Я тоже поседел. Не так сильно, как Фиеста, всего лишь до цвета серой мышиной шкурки. Но мне нет и тридцати, а ей за пятьдесят. Беру ножницы, аккуратно подстригаю бороду и гриву. Вновь из зеркала смотрит пятнистая, обгорелая рожа квазимодо. Стоило наводить марафет? Имеет смысл с такой рожей возвращаться к Веде? Или телепатам важна душевная красота? Так я внутри не лучше. Полное единство формы и содержания.
Взбодрившись подобным образом и выпив галлон охлажденной газированой зеленой отравы, иду изучать матчасть. До обеда листаю на компьютере альбомы схем, после обеда — изучаю то же самое в натуре. Хочется плакать или материться. У меня — «тарелка», здесь — фазированные решетки. Конечно, на аэродроме фазированные решетки предпочтительнее…
— Игнат, эту часть плана доверь мне, — говорит Фиеста.
— Не потянут. Они работают в пределах атмосферы и низких орбит. До тысячи километров. На пятьсот тысяч фазированные решетки не тянут.
— Возьмем два поля фазированных решеток — и луч будет вдвое уже. Возьмем четыре поля, разместим в углах квадрата со стороной километр — и твоя «тарелка» покраснеет от зависти.
— А…
— Я же сказала — эту часть работы беру на себя!
— Но…
— Калибровать будем наводя на твой вертолет. Иди, готовь техзадание, паленая твоя шкурка.
— …Разговор есть.
— Согласна я, согласна. Если не забыл, мы, мунты — телепаты. Ну не мнись, высказывайся.
— Давай раз и навсегда условимся: что я думаю — мое дело. В зачет идет только то, что сказано вслух.