ФАНТАЗИИ ОФИСНОЙ МЫШКИ
Шрифт:
— Так Карабас же, — проговорила она, полуобернувшись. — Его прямо на месте преступления застали… глаза горят, руки в крови, представляешь, какой кошмар? Она чуть в обморок не грохнулась!
— Она? — переспросила я. — Кто — она?
— Да начальница твоя, Лариса Ивановна! — ответила Лена уже из коридора и помчалась в кассовый зал в надежде первой принести туда сенсационную новость.
А я, совершенно огорошенная, осталась за своим столом.
Что же это получается? Лариса застала Антона Степановича над трупом Меликханова. С
Но тогда… тогда я оказываюсь ни при чем. Тогда меня не арестуют, не выведут из банка в наручниках, не втолкнут в милицейскую машину на глазах сослуживцев…
В первый момент я не испытала ничего, кроме облегчения.
Спасена!
Прошло еще несколько минут. Впрочем, я была в таком состоянии, что вряд ли могла точно оценивать прошедшее время. Может быть, прошло полчаса или даже час. Я по-прежнему сидела за столом и мучительно размышляла. То есть это только так называется — размышляла. На самом деле я просто боялась. Тряслась, как овечий хвост.
Боялась всего. Боялась, что меня разоблачат, поймают, посадят на много лет в тюрьму — или на зону? Как там полагается?
Я представляла себе все ужасы, которые меня там ожидают. Благо сейчас по телевизору и в книжках нам очень много рассказывают о тамошней жизни, обо всех царящих в местах заключения кошмарных порядках. Как будто нет ничего более интересного.
Но еще больше, чем тюрьмы и зоны, я боялась, что меня признают невменяемой и поместят в сумасшедший дом. На самом деле — ведь я совершенно не помню, как убивала Меликханова. Значит, я сделала это в помешательстве… то есть я на самом деле потеряла рассудок, хотя бы временно?
Тут же в моем мозгу возникла слабая надежда: если я не помню, как убивала его, может быть, я этого действительно не делала? Но кто же тогда? Антон Степанович?
Нет, я видела, как он вошел в кабинет, когда Меликханов уже бездыханным лежал на полу…
А кто же тогда?
В таких вот «размышлениях» прошло некоторое время, и вдруг в дверь моего кабинета постучали.
Сначала я отчего-то решила, что это вернулась Лена Андросова, чтобы рассказать мне еще какие-нибудь душераздирающие подробности убийства.
Но потом я сообразила, что Лена не стала бы стучать в дверь. Она ворвалась бы в кабинет, как шаровая молния, чтобы взорваться информацией.
Поэтому я не стала гадать, кто стучится в мою дверь, а просто проговорила:
— Войдите!
Дверь распахнулась, и на пороге появился какой-то мальчик.
Он был небольшого роста, с круглым румяным лицом и наивными голубыми глазами, опушенными светлыми ресницами.
Я чуть было не сказала: «Что тебе, детка?» — но вовремя сообразила, что охрана вряд ли пустит к нам в банк ребенка, и прикусила язык. А в следующую секунду разглядела, что «мальчик» одет в милицейскую форму с майорскими погонами.
Приглядевшись
И тут уж сердце у меня заколотилось от страха, а на лбу выступили капли холодного пота.
Вот оно! Милиция уже разобралась в преступлении и моментально вышла на след убийцы.
На мой след.
И сейчас этот моложавый майор предъявит мне неопровержимые улики, доказывающие мою вину, вырвет у меня признание и выведет из кабинета в наручниках…
Я тихо застонала и сползла с кресла.
— Что с вами? — растерянно спросил майор, подходя к столу и заглядывая за него. — Вам плохо?
В голосе майора звучало искреннее участие, и я немного успокоилась. В самом деле, не могли они так быстро выйти на мой след… даже в кино на это уходит хотя бы несколько дней…
— Да нет, — придушенно подала я голос из-под стола. — Я просто ручку уронила!
— Вам помочь?
— Спасибо, не надо.
Я вернулась в свое кресло, предъявила майору шариковую ручку с логотипом банка, якобы найденную под столом, и уставилась на него в ожидании.
— Майор Синицын, — представился он наконец.
— Евгения Николаевна, — ответила я.
— Вы работаете в кредитном отделе. — Он не то чтобы спросил, скорее уточнил.
— Ну да…
— И вы знаете, что произошло сегодня в вашем банке.
— В общем и целом, — призналась я. Отрицать это было бесполезно.
— Так вот, у вас сейчас работает опергруппа… я в нее тоже вхожу… и мы хотели бы поговорить со всеми сотрудниками, кто хоть что-то может знать об обстоятельствах дела.
— Допросить? — уточнила я.
— Я предпочитаю допросу доверительный разговор! Обычно он дает гораздо больше…
— Я ничего не знаю! — поспешила я заверить майора.
— Не спешите с заявлениями! — ответил он. — Бывает, что человек и сам не догадывается, что он знает. Так что мы будем разговаривать со всеми сотрудниками…
Сам не догадывается, что он знает… в голове у меня снова шевельнулась неясная мысль — что-то важное, что ускользало от моего сознания. Казалось, еще чуть-чуть — и я ухвачу эту мысль…
Но майор прервал мои размышления:
— Поэтому я попрошу вас через час зайти в кабинет начальника банковской службы безопасности. Там находится временный штаб нашей опергруппы.
Я пообещала прийти, и майор Синицын покинул мой кабинет, на прощание окинув его внимательным взглядом.
Мне снова стало нехорошо: от такого проницательного взгляда ничего не утаишь…
Через час я поднялась на третий этаж, где размещался кабинет Михалькова, нашего начальника службы безопасности.
Сам Михальков сидел в углу кабинета, оседлав стул и положив подбородок на спинку, с обиженным видом хозяина, которого потеснили наглые гости.