Фантом памяти
Шрифт:
Прижимая пакет к груди, я смиренно поплелся назад. И, пройдя несколько шагов, остолбенел. Вдалеке, на скамеечке под липами, виднелись две фигуры. Одна принадлежала Мимозе. Другая - Бегемоту. Ошибиться я не мог. Но на всякий случай прошел чуть вперед, чтобы яснее видеть. Да, никаких сомнений, это были Елена и мой благородный доктор. Вот те на! Оказывается, они знакомы. И о чем-то увлеченно беседуют. Ай да Мимоза, нежная и дрожащая! А ну как я спрошу тебя за обедом, почему ты не была в бассейне? Как будешь выкручиваться?
Значит, мои подозрения с самого начала были небезосновательными. Оба они - и Мимоза, и Михаил Бегемотыч - мне подставлены.
Но Бегемот-то каков, а? Приперся в такую даль, времени не пожалел, исключительно якобы для того, чтобы посмотреть мне в глаза и убедиться, что со мной все в порядке. На самом-то деле после вчерашнего Мусиного звонка ему просто нужно было срочно встретиться с Еленой и все обсудить, а появляться в санатории без достаточного повода опасно: вдруг нарвется на меня, как потом объяснять свое присутствие там, где его не ждут? Вот он и изобрел причину.
Запах чеснока вдруг показался мне совершенно нестерпимым, меня даже затошнило. Наверное, от злости. Быстро развернувшись, я потопал к корпусу, мечтая о двух вещах одновременно: о том, чтобы воркующая на скамейке парочка меня не заметила, и о том, чтобы как можно быстрее отделаться от вонючего пакета. Оказавшись у себя в комнате, я вынул из пакета упаковку с лекарством, а котлеты завернул в несколько других пакетов и сунул в холодильник. Потом придумаю, кому их скормить.
До встречи с журналистами оставалось три с половиной часа.
Обед у Марии произвел на меня сильное впечатление. Впрочем, сильное - вряд ли правильно. Скорее, удивительное.
За три часа старуха ухитрилась приготовить с десяток блюд, при этом никакой особой суеты я не наблюдал. Мне даже казалось, что она двигается не так уж и быстро, хотя, спору нет, ловко и почти грациозно, насколько это вообще возможно в ее возрасте.
Гроза закончилась довольно быстро, громы и молнии утихли, но ливень так и продолжал шелестеть за окном, и я подумал, что старухин оптимизм насчет гостей, которые являются сами, без приглашения, сегодня уж точно не оправдается. Ну кто потащится в такую погоду куда-то на обед, если нет никаких обязательств и можно спокойно отсидеться дома?
Однако я жестоко ошибался. Хозяйка еще не начала накрывать на стол, а уже стали подтягиваться гости. За каких-то полчаса набежало восемь человек, а вместе с Марией и спустившейся вниз Эсперой нас за столом оказалось одиннадцать. Из восьмерых гостей пятеро были старичками и старушками лет по восьмидесяти или около того, причем я был уверен, что всех их или почти всех я видел накануне в том баре, где встретил Лаки и Буллита. Еще двое - мужчина и женщина - показались мне мужем и женой, хотя на самом деле таковыми вряд ли являлись, ибо в разговоре несколько раз упоминали о своих супругах в третьем лице. Мужчине было около пятидесяти, женщина выглядела моложе, но оба производили впечатление людей глубоко нездоровых. Наверное, поздние любовники. Восьмым гостем был подросток лет шестнадцати, который прямо с порога спросил, где Эспера, и умчался наверх в библиотеку. Странная, одним словом, компания.
Беседа
– У Эсперы есть поклонник?
– спросил я Марию, когда подростки вышли из комнаты.
– О да, - старуха усмехнулась, - она пользуется большим успехом. Гораздо большим, чем хотелось бы. Впрочем, лучше пусть успех будет у нее, чем у Лаки.
– Почему?
– поинтересовался я озадаченно.
– Потому что дети, которые дружат с Лаки, действительно безнадежны. Тут уж никто ничего не может сделать.
– Но почему?
– настойчиво повторил я свой вопрос, окончательно сбитый с толку.
– Потому, - загадочно улыбнулась Мария.
– Со временем поймете.
Сплошные тайны. Ну и деревенька!
Кажется, Муся не преувеличивала, говоря, что журналисты обрывают ей телефон, пытаясь договориться об интервью со мной. Вместо ожидаемых четырех человек в парке санатория собралось почти два десятка представителей прессы, вооруженных блокнотами и диктофонами, а также три фотографа. Я вышел к ним в сопровождении Муси в облике Дикой Кошки. Наклеил на лицо виноватую улыбку и начал вещать.
Хочу признаться и покаяться в том, что ввел всех в заблуждение. Первая информация, которую передала моя дочь, была правильной, я действительно потерял память. Мне не хотелось делать это достоянием широкой общественности, я стеснялся своего недуга, боялся выглядеть неполноценным, поэтому опроверг первое сообщение и заявил, что потеря памяти оказалась кратковременной и теперь все в порядке. Я был уверен, что так оно и произойдет в самые ближайшие дни, и считал, что не сильно грешу против истины. Однако теперь, когда после аварии прошло почти три месяца, я вынужден констатировать, что память ко мне так и не вернулась. Амнезия уничтожила два последних года моей жизни. Я не помню, что происходило за эти два года. Я не помню людей, с которыми познакомился в этот период. Я не помню, что я говорил и делал. Я с удивлением узнал, что закончил роман "Время дизайна" и даже написал новую книгу "Треугольный метр". Еще раз прошу прощения за то, что ввел всех в заблуждение. А теперь я готов ответить на вопросы.
Вот в сжатом виде то, что я сказал журналистам, но на самом деле говорил я минут двадцать, краем глаза отмечая беспрестанные вспышки фотоаппаратов. Вопросы посыпались один за другим.
– Вы прочли свои романы, которые не помните, как писали?
– Конечно, сразу же, как только узнал о них.
– Какие у вас впечатления?
– По-моему, прилично, - скромно улыбнулся я.
– Какие чувства вы испытали, когда поняли, что ничего не помните из событий последних двух лет?