Фантом памяти
Шрифт:
– При чем тут советская власть?
– я почти обиделся, но не до конца, потому что отчетливо уловил в ее словах понимание путей решения моей проблемы. А уж если Муся понимает, как решить задачу, то можно не сомневаться: она ее непременно решит.
– При том, что сегодня никто не наводит справки через милицию. Куда проще и быстрее просто покупать информацию. Сколько денег ты можешь выделить на портрет твоей загадочной Елены?
– Да сколько надо!
– радостно пообещал я.
– Трать, не жалей, собственное спокойствие дороже.
И тут же совершенно по-детски поинтересовался:
–
– Как-нибудь сделаю, - ее голос зазвучал лукаво и многообещающе. Вопрос в другом: что ты будешь делать с той информацией, которую я тебе добуду? Вот, допустим, я выясню, что она - учительница в школе или менеджер в магазине электроники. И дальше что? Узнать, связана ли она с теми, кто хочет помешать тебе написать книгу, мне все равно не удастся, ты должен отдавать себе в этом отчет. Единственное, что мы с тобой сможем предпринять, это придумать какую-нибудь хитрость, при помощи которой убрать ее из санатория.
– Какую, например?
– тупо спросил я.
– Не знаю, - Муся беззаботно пожала плечами.
– Сначала нужно собрать первичные сведения, а потом уже думать. В конце концов, кто из нас двоих писатель, ты или я? У кого фантазия? Кто мастер придумывать интригу? Сделать, Корин, можно все, это только вопрос денег. Главное - придумать. Но я по-прежнему не убеждена, что ты поступаешь разумно.
– В смысле чего?
– нахмурился я.
– В смысле твоей Елены. Чем она тебе мешает? Если твои подозрения действительно оправданны, то Елена отпадет сама собой, как только будет опубликовано твое интервью. Ты убедишь всех, что тебя не нужно бояться, и Елена исчезнет с твоих глаз. А если не исчезнет, то, значит, она вообще ни при чем. Пусть остается, общайся с ней, морочь ей голову. Развлекайся, одним словом. И, кстати, твой друг Борис не так уж не прав в отношении этой дамочки. Может быть, она в тебя влюблена, так пользуйся моментом, тем более без контроля со стороны жены.
Я снова подумал о Веронике. О женщине, с которой у меня случился страстный роман во Франкфурте и которую я совершенно не помню. Она, должно быть, чудесная... Нет уж, не стану я вовлекаться в сомнительные отношения с сомнительной Еленой, тем более что нет никакой уверенности насчет ее чувств ко мне. Это у Борьки всегда все было просто, он действовал всю жизнь, исходя из представления о том, что "баба всегда хочет, и чем больше - тем лучше, а с кем конкретно - ей без разницы". Я устроен по-другому. Ни разу в жизни я не пытался завоевать женщину, я только милостиво откликался на чьи-то чувства... Впрочем, кажется, я это уже говорил. Зачем мне тратить силы и энергию на Мимозу, не будучи уверенным в результате, когда я могу подождать до октября и встретиться с Вероникой?
– Слушай, - меня внезапно осенило, - а у тебя остался номер ее телефона?
– Чей? Елены?
– недоуменно переспросила Муся.
– Ты о чем, Андрей?
Я понял, что проскочил мысленно огромный кусок разговора и вылез на поверхность не в том месте, в котором нырнул. Виновато рассмеялся, подлил Мусе еще чаю.
– Да нет, я уже успел начать думать о Веронике. Ты можешь с ней связаться?
– Конечно. А что ты хочешь?
– Попроси ее
– Почему бы тебе самому...
– Муся, - я довольно бесцеремонно прервал ее, - я ее не помню. Ты можешь наконец усвоить эту простую истину: я не могу общаться с людьми, которых не помню. Даже если меня с ними связывают близкие отношения. Не могу я. Они для меня чужие, незнакомые. А вдруг она мне не понравится? Вдруг тогда, во Франкфурте, я оказался в состоянии тихого помрачения, на меня что-то такое нашло, и я влюбился, а сейчас она мне покажется крокодилом. Я позвоню ей, мне нужно будет что-то говорить, она мне будет что-то отвечать, то есть я ввяжусь в разговор, тем самым втянусь в отношения, а потом я не захочу их поддерживать. Знаешь, сколько раз со мной такое было?
– Догадываюсь, - усмехнулась она.
– Хорошо, я свяжусь с ней. Кстати, можно сделать еще проще: я попрошу Веронику прислать фотографии тебе по электронной почте. Получишь их завтра же, если я ее разыщу. Получится куда быстрее, чем присылать обычной почтой.
– Муся, я же сказал: я не буду работать с почтой. Каждую неделю появляются новые вирусы, здесь мне никто не поможет, и я рискую потерять все, что есть в компьютере.
– Господи, Корин, ну до чего же ты беспомощный, - Муся вздохнула с укором.
– Перекачай все материалы на дискеты, сложи их в коробочку и спи спокойно. Ты что, первый день на свете живешь? Привезти тебе чистые дискеты?
– Привези. Но все равно, - я упрямо стоял на своем, - если из-за вируса полетят все программы, я вообще не смогу работать на компьютере. Что толку в сохраненных материалах, если ими нельзя пользоваться?
– Ладно, сдаюсь, - она безнадежно махнула рукой.
– С почтой ты не работаешь, и на этом точка. Хорошо, я получу фотографии Вероники на свой адрес, распечатаю и привезу тебе. Устраивает?
– У-гм, - промычал я.
– Так ты хочешь прочитать то, что я тут наваял? Только у меня здесь принтера нет. Будешь читать с экрана?
– Буду. Включай свой агрегат.
Внезапно налетевший ветер нагнал тучи, солнце скрылось, и резко похолодало.
– Сейчас начнется гроза, - озабоченно проговорила Мария. Помогите мне унести в дом стол и стулья.
Когда на веранде не осталось ни одного предмета, я подумал, что мне, наверное, пора уходить. Чай мы уже не пьем, а остаться на обед меня вроде бы не приглашали. Мария будто прочла мои мысли.
– Если вы поможете мне с обедом, то можете считать, что вы приглашены.
Разумеется, я согласился. Кухня у Марии в точности повторяла кухню на половине Анны, и даже мебель и посуда были старыми, но разница все-таки ощущалась. Если то, что я видел у Анны, выглядело просто старым, ветхим, потертым и давно употребляемым, то у ее соседки все эти предметы были не старыми, а старинными. Не столетней давности тарелки, а старинный сервиз. Не десятилетиями используемые приборы, а аристократическое столовое серебро. И это отличие чувствовалось в каждой детали, в каждой мелочи, начиная от люстры и заканчивая солонкой.