Фантом
Шрифт:
Наконец поезд остановился. Не успел Дима вытащить из купе сумки, как в проходе появился Андрей. Сразу откуда-то возникло такси, и Ира даже не заметила, как они вновь вернулись к поездам, правда, вокзал был совсем другим – Киевским. Состав их уже подали (он практически не отличался от того, который только что привез их – только проводница помоложе, посимпатичнее и одета в красивую голубую форму). Андрей повел Диму в камеру хранения за своими вещами, представлявшими собой кучу коробок, заклеенных фирменным скотчем «Станкоимпорт».
– Запчасти к станкам, – пояснил он, видя Димино удивление, – если отправлять
В конечном итоге, коробки заняли в купе одну из верхних полок, на которую у Андрея тоже оказался билет. В этом был и еще один плюс – ехать им предстояло без попутчиков.
Еще они успели последний раз покурить на московской земле, и поезд тронулся. Вновь за окнами замелькали недавние пейзажи, только теперь они следовали в обратном порядке – сначала мрачные заводские корпуса, потом громады новостроек, и, наконец, станции с резными столбиками деревянных колонн и шиферными крышами. Когда и они исчезли, начался темный сосновый бор.
– Ну что, конкистадоры? Вы готовы к покорению новых земель и цивилизаций? – весело спросил Андрей, но его шутливый тон никто не поддержал.
Ира сосредоточенно смотрела в окно, а Дима изучал коробки на противоположной полке, пытаясь разобрать названия того, что находилось в них раньше. Но, на самом деле, каждый из них думал, что теперь даже, если захочет, то сможет покинуть этот поезд только в Киеве. И это будет последняя возможность не ввязываться в сумасшедшее приключение, а вернуться домой, и продолжать жить так, как они жили раньше. До Киева им предстояло определиться окончательно. Но как они могли взвесить «за» и «против», если впереди их ждала полная неизвестность?
Впервые за последние месяцы Валя убирала в собственном доме, и делала это тщательно и с любовью, а не потому, что чувствовала себя неловко, проживая на чужой территории, и не внося за это никакой платы. Она перестирала белье, расчистила дорожку до бельевой веревки, довела до блеска посуду, вернула вещам порядок, сломанный прежней – временной хозяйкой, и когда за окном уже сгущались сумерки, приступила к бабкиной комнате. Первым делом она собрала одежду, которую достала вчера, оставив, правда, понравившееся желто-оранжевое платье – она все-таки лелеяла мысль переделать его под себя.
Когда Валя добралась до заклеенного газетами шкафа, вместе с мокрым клубком пыли сверху упало еще что-то. Слезла со стула и увидела ключ. Ей сразу захотелось открыть шкаф, и не потому, что там лежал черный пистолет (он, вообще, не интересовал ее), но краем глаза она видела там какие-то шляпки и коробочки, разжигавшие женское любопытство. Впрочем, спешить было некуда, ведь дом будет находиться в ее полном распоряжении еще неопределенно продолжительное время. Она положила ключ на место и стала мыть дальше.
После комнаты, переместилась в коридор, где стояло ее любимое зеркало. Сама Валя давно привыкла к нему и воспринимала свое изображение без особого удивления, зато гости, смотревшиеся в него впервые, визжали от восторга. Имелся в нем определенный фокус – стекло каким-то образом вытягивало отражение в длину; люди мгновенно становились высокими и стройными – в него можно было смотреться часами!.. Но сначала надо было закончить уборку.
Она принялась
Смотрела она долго, ожидая нового падения напряжения, но не дождалась, зато в глазах поплыли черные круги. Валя снова вернулась к зеркалу. Тень продолжала присутствовать и даже казалась более отчетливой, чем раньше. …Это тот же эффект, когда, например, посмотришь на солнце, перед глазами тоже появляются пятна – решила она и вздохнув, отошла от зеркала.
Больше всего Валя любила мыть полы, когда вместо проплешин стершейся краски и серых пятен вокруг мебельных ножек, поверхность становилась ровной и блестящей. И не так уж важно, что высохнув, пол вновь становился облезлым – сам момент, когда он еще влажный и почти глянцевый, доставлял ей чувство эстетического наслаждения. Конечно, если б его действительно выкрасить заново, было бы еще лучше, но приходилось довольствоваться тем, что есть.
Наконец, закончив с полами, она приняла душ, и только тогда почувствовала, что устала. Ей расхотелось копаться в шкафу и даже заниматься переделкой платья. Она легла на диван, блаженно вытянувшись, и включила телевизор.
Фильм оказался менее интересным, чем обещала реклама, но уже начав смотреть, Валя не стала прерывать вымученных страданий героев… вдруг в эту идиллическую сцену заслуженного отдыха вторгся посторонний звук. Валя не поняла, что это было, но звук исходил, вроде, извне, и в то же время, казался довольно отчетливым, чтоб доноситься с улицы. Прислушалась, оторвав голову от подушки, но звук не повторялся, и она решила, что ей это почудилось.
Снова он возник минут через десять, также неожиданно, и она вновь не успела оценить его природу, однако второй раз показаться ей не могло. Поднялась на локте, тревожно оглядывая комнату. То, что происходило с героями фильма, ее больше не интересовало, но и выключить телевизор она не решалась – голоса с экрана создавали иллюзию человеческого присутствия, и от этого становилось спокойнее.
Прошло минут пятнадцать. У Вали уже затекла рука, и только она снова хотела приклонить голову, как звук повторился вновь. Теперь Валя точно знала, что он ей не пригрезился, и даже могла описать его – это был негромкий, но отчетливый хлопок, доносившейся сверху. …Форточка… – решила она, вставая. Обошла весь дом, но все форточки оказались закрыты.
Когда она отходила от очередного окна, звук повторился, аж два раза подряд. Несомненно, он доносился сверху. Валя подняла глаза к потолку, над которым находился чердак (когда Дима впервые привел ее в дом, они лазали туда в порядке ознакомительной экскурсии). Валя помнила мощные бревна стропил, стоящие под таким углом, что приходилось постоянно нагибаться; под ногами, в качестве утеплителя, лежал шлак, и когда наступаешь на него, кажется, что все так непрочно, и можно запросто провалиться в одну из комнат. Валя отчетливо помнила это ощущение ненадежности.