Фантомная боль
Шрифт:
Самурай рванулся вперед, к следующему прилавку, и снова ударил. Еще один шестиэтажный «небоскреб» из телевизоров покачнулся и рухнул с грохотом и звоном. Впереди действовал Сержант. Он, как вертолет, махал своей дубинкой, разгоняя торговцев и освобождая пространство для наступающего следом Самурая. Антону же оставалось только прикрывать Самурая сзади. Тактика эта не была придумана заранее, она родилась прямо здесь, как простейший и единственно верный метод.
Под ногами трещали корпуса разлетевшихся видеокамер. Самурай особенно старательно уничтожал
С каждым шагом Антону приходилось все труднее. Первый испуг у торговцев прошел, и теперь они с яростью бросились защищать свое добро.
Антон, как никто другой из команды, понимал их. Он знал, что каждый удачный удар Самурая разоряет одного человека. Если что-то и оставалось относительно целым после его атак, то продать это по нормальной цене было делом безнадежным. Антон знал, что внешний вид товара — половина его стоимости. Да и мало что могло уцелеть — почти все телевизоры были оборудованы хрупкими хрустальными полусферами — распознавателями жестов, которые ломались от малейшей перегрузки...
...Антон уже не понимал, кого защищает — себя или Самурая. Пока его спасала только давка и высокая скорость движения: разъяренные продавцы не успевали как следует сорганизоваться. Махать дубинкой уже не оставалось сил. Антон все чаще просто нажимал на кнопку разрядника, со страхом думая, что емкость батарей не бесконечна.
В какой-то момент он не смог увернуться, и молодой парень с разбитым лицом крепко и больно схватил его за волосы, а кто-то еще дважды от души ударил — в скулу и в висок. У Антона закружилась голова, он выронил дубинку и сам едва не свалился на землю, но тут что-то сильно потянуло его в сторону, а потом — вверх. Ноги почему-то оторвались от земли, он начал перебирать ими, нащупал какую-то опору...
Когда Антон пришел в себя, он обнаружил, что уже сидит на заборе.
— Прыгай в кузов! — заорал прямо в лицо разгоряченный Самурай, отпуская его одежду.
Антон судорожно схватился руками за забор и глянул вниз. Свалка, из которой его выдернули, кипела прямо под ногами, но она уже стала казаться чем-то совсем неопасным, не имеющим к нему отношения. По другую сторону забора стоял небольшой автофургон с задранным тентом, из кузова Антона звал Сержант, что-то крича и размахивая руками. Рядом оседлал забор Обжора с двумя пистолетами в
руках — он отгонял каучуковыми пулями торговцев, пытавшихся поквитаться со своими обидчиками.
— Прыгай за мной! — снова крикнул Самурай и сиганул прямо в кузов, ловко удержавшись на ногах.
Антон еще раз посмотрел за забор и собрался было прыгать, но вдруг увидел неподалеку небольшую, но плотную группу торговцев, похожую на кипящий котел. В центре этого котла моталась окровавленная голова Гоблина.
— Там Гоблин! — закричал Антон, показывая рукой.
— Что?!
— Гоблин!
— Черт с ним! Прыгай — и поехали.
— Его сейчас разорвут!
Самурай выговорил какое-то зверское ругательство и снова вскарабкался
—Где?
— Вон там...
— Дай свой пистолет и вали отсюда, не мешай. Антон наконец перебрался в кузов и сел, привалившись к бортику.
— Жив? — спросил Сержант, бесцеремонно повертев его голову в руках и тронув пальцем набухающую шишку на виске.
Антон не ответил. Машина стояла в пустынном хозяйственном дворе, здесь были только однообразные боксы из листового железа и несколько ветхих тракторов. Из-за забора все еще доносился шум.
Рядом приземлился Обжора.
— Все, сейчас едем, — выпалил он. — Там уже охрана бежит...
Перед глазами Антона мелькнули тяжелые ботинки Самурая, грузовик содрогнулся, когда подошвы ударили о кузов. Следом перевалился едва живой Гоблин, а за ним прыгнул Печеный — гибкий и
упругий, как кошка. Сержант стукнул кулаком по кабине и поднял тент. Машина рванула с места.
Оказавшись в полумраке, Антон утратил остатки сил-и самообладания. На теле ноющей болью обозначились те места, которые он не смог уберечь от пинков и ударов. Сержант сидел рядом и пытался разжечь сигарету. В другом углу кузова над стонущим Гоблином склонились Печеный и Самурай. Они что-то с ним делали и беспрерывно ругались, приказывая ему не дергаться и не ныть.
Машина мчалась, не останавливаясь, как будто в городе не было ни светофоров, ни перекрестков. И чем больше она удалялась от растревоженного рынка, тем свободнее себя чувствовали все, кто сидел в фургоне.
— Да... — сказал Обжора. — Устроили мы ребятам... телешоу!
И засмеялся. Все остальные тоже вдруг начали смеяться — сильней и сильней, и Антон почувствовал прилив веселья и легкости, хотя ничего смешного, конечно, не было.
— А я... А я... — захлебывался Сержант. — Этот орет: только товар не трогай! А я его самого тронул, да так, что он в свою витрину улетел...
— А я там. одному прилавок с видеокамерами разбросал! — подхватил хохочущий Печеный. — А он их сгреб в охапку, бежит за мной и в меня кидается! Камерами!
Антону тоже захотелось рассказать всем, как он ловко столкнул лбами двоих мощных торгашей, но он все же решил промолчать и послушать, как другие хвастаются своими «подвигами».
Когда все отсмеялись и успокоились, к Антону подсел Самурай.
— Что-то ты не очень сегодня напрягался, — тихо, чтоб никто не слышал, сказал он. — Специально, что ли, старался товар не попортить?
— Когда мне было товар портить? — возразил
Антон. — Ты впереди шел, после тебя ничего целого не оставалось. А я, между прочим, напрягался будь здоров! Сам разве не видел?
Самурай промолчал, смерив Антона медленным, напряженным взглядом.
— Всем лихо было, — сказал он. — И все успевали громить прилавки. Кроме тебя. Я понимаю, что мы сегодня, может, хреновыми делами занимались и что тебе неохота своих же братанов-торгашей долбить, но ты же с нами пошел! А если настоящее дело будет — тоже за другими спрячешься?