Фантомная боль
Шрифт:
Достигнув высшей точки полета, тело на миг зависает в невесомости, будто не зная, как поступить дальше. Затем, все же решившись, устремляется вниз.
Бооооооом…
Маски сорваны. Нет больше смысла в притворстве. Искрящийся весельем карнавал оказался шабашем ведьм, где за причудливой игрой света скрывалась мертвая плоть ссохшихся мумий.
Бооооооом…
Магадан уже не осознает, что это: отзвуки взрыва, рев обезумевшей толпы или надрывный стон похоронного колокола. Все, что он успевает понять, – сердце остановилось на вздохе. И теперь в пылающее жерло вулкана, напоминающее кровавый глаз демона, со страшной скоростью
Бооооооомм…
Сознание, как заезженная пластинка, возвращается в исходную точку. Откуда все началось. Он, как и прежде, сидит на старом прожжённом бычками диване, с годами поменявшем цвет с темно-красного на серо-буро-малиновый. Прихлебывает из кружки чифирь и смотрит «кино», выученное наизусть. Что-то во всем этом не так, только еще бы понять, что конкретно?
Может, само место? Небольшая комната в коммуналке с обшарпанными стенами, где нет ничего кроме покосившегося от старости шкафа, прожженного дивана и допотопного телевизора, безостановочно крутящего один и тот же фильм.
Или забористый чифирь?
А может, он сам?
Вопросов много, ответов – нет. Но, пожалуй, самое дерьмовое – перерывы между гребаным «представлением», в течение которых Магадан ощущает себя человеком, становятся все короче. Если дела так и дальше пойдут, он вообще никогда не выползет из чертова ящика, до конца дней оставшись внутри страшной коробки в облике монстра. Будет бегать, убивать и умирать…
Умирать, убивать и бегать по бесконечному кругу.
По-хорошему надо что-то менять. Попытаться найти выход из тупика. Для начала прекратив пить чифирь – пока в руке железная кружка, он ни на что не способен.
Малодушно обещает себе: «Последний глоток – и все. Встаю, выключаю долбаный телевизор из розетки, став свободным, как птица».
– От чего? – вопрошает предательский внутренний голос. – Где эта хваленая свобода? Кто ее вообще видел? Пока живешь, как можешь, и делаешь, что хочешь, – ты свободен. Как только начинаешь следовать правилам, пытаясь втиснуть себя в узкие рамки морали: всё. Пиши – пропало. Тухляк полный. Из мужика превращаешься в тряпку. И уже делаешь не что хочешь и должен, а выполняешь приказы чужого дяди.
Бооооооомм…
Каждый очередной забег по кровавым лабиринтам жуткого фильма забирает крошечный кусочек души. Эфемерную частицу, делающую его человеком. Кажется – пустяк. Не стоит обращать внимания. Но как вода точит камень, так и непрекращающиеся повторы все больше и больше влияют на его разум.
Бооооооомм…
Надо что-то делать.
Бооооооомм…
Пока не поздно.
Бооооооомм…
– Магадан, постарайся выкарабкаться, мы вернемся. Слышишь, мы обязательно заберем тебя из этой крысиной норы, – обещает Флинт, прежде чем уйти навсегда.
Бооооооомм…
Командир не вернется, и это хуже всего. Осознать, что тебя бросили. Предали во имя призрачных интересов огромного мира. Чертовой цивилизации, от которой ничего не осталось.
Боооооомм…
Темная сторона силы притягательна тем, что ставит на ненависть, а не на любовь. На энергию разрушения, а не на эфемерную субстанцию созидания – слишком хрупкую и ненадежную, чтобы ей доверять.
Трепет крылышек бабочки, севшей на прекрасный цветок, способен вызвать необратимые изменения во вселенной [22] .
22
Детерминированно-хаотические
А может, и нет…
Единственное, в чем можно быть уверенным на все сто, – при соприкосновении с лобовым стеклом машины, несущейся по скоростному шоссе, от глупого насекомого останется мокрое пятно. Грязная клякса и никаких, мать их, изменений в природе!
Бооооооомм…
Огромным усилием воли он отбрасывает в сторону кружку с чифирем. Не ради любви к жизни, оставшейся в прошлом. Из-за желания отомстить.
Боооооооом…
Хоть что-то меняется. Это уже хорошо. Телевизор превращается в рацию, и он слышит знакомые голоса…
Реанимационная капсула, в которой лежит Магадан, гудит так сильно, словно собирается взорваться от возмущения.
– Герцогиня, она так должна выть? – даже человеку, далекому от медицины, ясно – здесь явно что-то не так.
– По идее, не должна. Это точно капсула жизнеобеспечения? Флинт, ты ничего не напутал?
– Конечно нет! Хотя подожди…
– Что?
Вой нарастает, становясь нестерпимым.
– Мы вытащили оттуда пару кадов. Точнее, одного. В общем, две капсулы, два када.
– Что вы сделали?
– Кадавров реанимировали. Долго объяснять.
– И ты… Положил туда Магадана?!
– А что мне оставалось?! Ты сказала, его не вернуть! Сердце остановилось! Он был мертв! ТЫ ЖЕ СКАЗАЛА, ВСЕ КОНЧЕНО!!!
– Послушай…
– И НЕ ПОДУМАЮ!!!
Бооооооом…
Флинт положил человека в капсулу жизнеобеспечения кадов. Хотел, как лучше, получилось, как всегда. Открывая дверь в генетическую преисподнюю, нужно отдавать себе отчет в том, что за ней не пасторальная картинка, с зелеными лужками, мирными овечками, веселыми пастушками и прекрасноликими пастушками, а самый натуральный ад. С кипящей лавой трансмутации, превращающей человека в демона, одержимого муками ненасытного голода…
Бооооооомм…
После того как кружка с чифирем откинута, его разум свободен. Осталось разделаться с телевизором и уйти.
С первым не возникает проблем. Магадан швыряет допотопный ламповый ящик в стену, с мстительным удовлетворением наблюдая, как проклятая коробка разлетается на куски.
– Кина, б…я, больше не будет! – кричит он, не скрывая дикой радости. – На-ка, выкуси, сука!
Радость оказывается преждевременной. Выхода нет. Обшарпанная комната в коммуналке на самом деле – ловушка. Хлипкая на вид дверь становится непреодолимой преградой. С таким же успехом можно попытаться выбить ногой дверцу банковского сейфа.