Фантомная боль
Шрифт:
– Ты чего сегодня так поздно поднялась? – автоматически, без особого интереса спросил он, даже не глядя на жену, крутившуюся возле стеклянной душевой кабинки. – Разве тебе не нужно… куда ты там по утрам ходишь? – Андрей внезапно поймал себя на мысли, что понятия не имеет, куда бегает по утрам его вечная домохозяйка. Ну не бегает же трусцой, в самом-то деле!
– Хожу в парк гулять, но это позже, а с утра выпечку к завтраку покупаю, – с радостной улыбкой сообщила Марина, заматывая голову тем же полотенцем, которым только что вытиралась. – Те чудесные круассаны, что вы
– Ой, вот только не начинай, – взмолился Андрей, которого сегодня раздражало все на свете: и «не тот» свет, и болтовня жены (зачем она столько лишних слов говорит?), и даже занятая не вовремя ванная. Какое же неуютное утро выдалось!
– Завтракать будешь? – Марина сняла с головы только что намотанное полотенце, аккуратно сложила его (почему не повесить на сушилку, влажное ведь, с раздражением подумал Андрей) и пристроила на кожаный пуфик в углу. – Я что-то проспала сегодня, погода, должно быть, но в булочную вполне успею.
– С мокрой головой? – саркастически хмыкнул он.
– Да ну, пустяки, – улыбнулась Марина, – сейчас феном за две минуты подсушу. – Ее голос снова источал тепло и ласку. Образцовая жена и мать семейства.
Андрей внезапно устыдился и своего раздражения на пустом месте, и тем более своей неожиданной грубости. Марина заботится о тебе совершенно искренне, со всей душой. Ну да, тебе на все эти заботы наплевать, но она-то в этом не виновата, а ты срываешь на ней дурное настроение, как истеричная баба, тьфу.
– Прости. – Он погладил ее теплую, немного шершавую от домашней работы руку (есть же миллион всяких кремов и притираний, почему она ничем не пользуется?). – Я сегодня будто не с той ноги встал.
– Да ничего. – Марина опять улыбнулась, и сеточка морщинок вокруг глаз стала очень заметной. – Это все пустяки. Погода нынче хмурая.
Так и не одевшись, даже не набросив халат, она обняла его, прижалась всем теплым, чуть влажным после душа телом. Когда-то он любил такие моменты чуть не больше всего на свете, опаздывал из-за этого на работу, а потом весь день с лица не сходила улыбка.
Сегодня, однако, что-то было не так. Андрей покрепче прижал к себе жену, стараясь пробудить в себе если не желание, то хотя бы нежность… ну хоть благодарность! Ничего. Ни-че-го. Только неловкость и желание высвободиться, отодвинуться от прижатого к нему тела. Обнаженные Маринины ягодицы – когда-то один короткий взгляд на них поднимал внутри жаркую неудержимую волну – казались почему-то чужими, так что смотреть на них было… стыдно! Словно он делает что-то неприличное, словно он подросток, подглядывающий за женщинами в бане. И ведь ничего хорошего он там не увидит: рыхлые бледные телеса немолодых теток вызывают скорее стыд, чем вожделение, но пацан все не может оторваться от запретного окошка, и жарко ему, и неловко, и… Но он-то давно
Господи, как же она постарела! Еще и сорок не отмечали, она ж его на год младше! Андрей покосился на себя в зеркало: плотная загорелая кожа, выпуклые мышцы, плоский живот, нигде ничего не висит, возле глаз чуть-чуть гусиные лапки намечены, да возле рта жесткие складочки, но это скорее знак бизнеса, а не возраста. Он-то сам тренажерным залом не пренебрегал – просто чтоб кровь разогнать, чтоб мозги лучше работали, – и массажист в сауне при бассейне из него чуть не отбивную делал – потому что запускать себя не-при-лич-но!
От этих мыслей стало совсем стыдно, но ничего с собой поделать Андрей не мог:
– Не стой так, прохватит. – Он отстранился от жены и, стараясь не смотреть, заботливо окутал ее пушистым халатом. – Погода какая-то… простуда изо всех щелей лезет.
Хотя, конечно, никаких таких щелей в их тщательно отделанной, ухоженной, недешевой квартире не было и быть не могло.
– Но уж в ванной-то… – удивилась Марина. Никогда еще он не отказывался от ее объятий. – Да здоров ли ты? Бледный-то какой! Андрюша…
– Прости… мне что-то не по себе, – пробормотал он, стараясь не глядеть на ее бледные ноги с выступающими синеватыми венами. – За булочками не ходи, я завтракать не буду, а девчонки и без круассанов денек проживут. – Схватив полотенце, он выскочил из ванной.
Дверь туалета Андрей захлопнул за собой с такой силой, словно за ним гнался разъяренный тигр. Или скорее даже (тигр при всей своей опасности прекрасен), какая-нибудь гигантская мокрица. Отвратительно перебирающая многочисленными тонкими лапками – точно щупальцами, – шевелящая усиками… бр-р-р!
Рвота на пустой желудок отдавала горечью. Вернувшись в уже опустевшую ванную, он долго и с остервенением чистил зубы, изведя чуть не полтюбика зубной пасты. Но мерзкий привкус преследовал его весь день. Горечью отдавало все: минералка, которую он прихлебывал, проводя совещание топ-менеджеров, кофе на переговорах с потенциальным партнером, осетрина, заказанная на обед.
Заехав по дороге домой в один из лучших салонов красоты (договариваться по телефону, а уж тем более озадачивать этим секретаршу было почему-то неловко), он полчаса, не меньше, слушал серьезную и внимательную даму-консультанта и в итоге записал жену чуть не на два десятка всевозможных процедур. И в бассейн бы еще, да.
– Ты… зачем? – Марина глядела на абонемент с расписанием массажей и прочих косметических штучек с абсолютно потрясенным видом. И еще с какой-то… растерянностью, что ли? Как тогда, когда он пытался вывозить ее на модные курорты. – Андрей, ну зачем это?
– Затем, что пора уже начинать следить за собой, – чрезмерно сурово из-за ощущаемой им неловкости сказал Андрей. Таким вот тоном он обычно проводил инструктаж новых сотрудников. – Вообще-то женщины начинают всем этим заниматься гораздо раньше, но, раз уж ты сама не подумала, придется мне за тебя подумать. – Он кривовато улыбнулся, пытаясь смягчить жесткость высказывания.