Фантомы. Ангелы-хранители
Шрифт:
Снова раздался голосок ребенка, веселый, мелодичный и нежный: «Если вы приедете, доктор Флайт, я сохраню жизнь не только вам, но и тем шестерым, что сидят здесь в ловушке. Если вы приедете поиграть со мной, я их отпущу. А если не приедете, то эти свиньи будут мои. Я их раздавлю. Я выжму из них всю кровь и все дерьмо, превращу их в кашу и съем».
Все это было сказало невинным детским голосом, весело и беззаботно, и оттого прозвучало гораздо более устрашающе, чем если бы те же самые слова проорал рычащий бас.
Сердце у Тимоти бешено колотилось.
— Тогда решено, — ответил он. — Я приеду. У меня
— Если только из-за нас, то не приезжайте, — возразил Хэммонд. — Вас оно, может быть, еще и пожалеет, потому что вас оно называет своим Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном. Но нас оно в любом случае убьет наверняка, что бы оно сейчас ни говорило.
— Я приеду, — стоял на своем Тимоти.
Хэммонд помолчал немного, явно колеблясь, потом проговорил:
— Хорошо. Один из моих людей довезет вас до шлагбаума у поворота на Сноуфилд. Оттуда вам придется добираться дальше самому. Я не могу рисковать еще одним человеком. Вы водите машину?
— Да, сэр, — ответил Тимоти. — Предоставьте мне машину, а дальше я доберусь сам.
Линия смолкла.
— Алло? — спросил Тимоти. — Шериф?
Ответа не было.
— Вы меня слышите? Шериф Хэммонд?
Гробовое молчание.
Оно разъединило линию.
Тимоти посмотрел на Сэла Корелло, на Чарли Мерсера, на двоих других полицейских, имен которых он не знал.
Все они глядели на него так, словно он был уже покойник и лежал в гробу.
«Если я погибну в Сноуфилде, — подумал Флайт, — если оно меня сожрет, то никакого гроба не будет. И могилы не будет. И никакого вечного покоя».
— Я довезу вас до развилки, — сказал Чарли Мерсер. — Я сам вас отвезу.
Тимоти кивнул.
Пора было ехать.
36
Лицом к лицу
В три часа двенадцать минут утра зазвонили колокола сноуфилдской церкви.
Брайс, сидевший в кресле в вестибюле гостиницы «На горе», встал. Все остальные тоже повскакали со своих мест.
Завыла сирена пожарного депо.
— Наверное, Флайт уже в городе, — проговорила Дженни.
Все шестеро вышли на улицу.
Фонари на столбах вспыхивали и гасли, отбрасывая причудливые изломанные тени на движущиеся клубы тумана.
Было видно, как в нижней части Скайлайн-роуд из-за поворота выехала машина. Лучи от ее фар устремились вверх, в гору, придавая туманной мгле какое-то серебристое сияние.
Мигание уличных фонарей прекратилось, и Брайс встал под одним из них, в потоке мягкого желтого света, надеясь, что здесь Флайт сможет его разглядеть даже несмотря на туман.
По-прежнему выла сирена, звонили колокола, а машина медленно ползла вверх по затяжному подъему. Бело-зеленый патрульный автомобиль с опознавательными знаками управления шерифа подъехал к тротуару и остановился футах в десяти от того места, где стоял Брайс; водитель погасил фары.
Дверца рядом с водителем открылась, и Флайт вышел из машины. Он оказался совсем не таким, каким представлял его себе Брайс. Из-за толстых линз в очках глаза его казались ненормально большими. Тонкие седые спутанные волосы стояли торчком, из-за чего вокруг головы образовался нимб. Кто-то в полицейском управлении дал ему непромокаемую куртку со значком полиции округа Санта-Мира на левой стороне груди.
Колокольный звон прекратился.
Сирена
И тут же наступила полная, глубочайшая тишина.
Флайт осмотрелся на погруженной в туман улице, постоял немного, прислушиваясь.
Наконец Брайс проговорил:
— Ну что ж, оно явно не хочет еще показываться.
— Шериф Хэммонд? — повернулся к нему Флайт.
— Он самый. Пойдемте в здание, посидим там и подождем.
Столовая в помещении гостиницы. Горячий кофе.
Руки у всех дрожат, и поэтому фарфоровые кружки стучат по крышке стола. Руки нервно сжимают теплые кружки, чтобы согреться и успокоиться.
Шестеро оставшихся в живых сидят, сгрудившись за столом и подавшись вперед, чтобы лучше слышать Тимоти Флайта.
На Лизу английский ученый сразу произвел впечатление, она была им покорена и очарована, у Дженни же поначалу возникли серьезные сомнения. Флайт показался ей ходячей карикатурой на рассеянного ученого, как их обычно изображают. Но когда он заговорил и стал рассказывать о своей гипотезе, Дженни пришлось пересмотреть свое первое, неблагоприятное впечатление, и вскоре она была уже в таком же восхищении, что и Лиза.
Он поведал им об армиях, пропавших в Испании и в Китае, о покинутых городах майя, о поселении на острове Руанук.
А еще он рассказал им о Джойя-Верде, небольшом поселении в джунглях Южной Америки, чья судьба оказалась сходной с судьбой Сноуфилда. Джойя-Верде, что означает «Зеленый драгоценный камень», было торговым аванпостом на Амазонке, вдали от всякой цивилизации. В 1923 году шестьсот пять его жителей — мужчины, женщины и дети, абсолютно все, кто там жил, — бесследно исчезли, притом среди белого дня, где-то в промежутке между утренним и вечерним заходами курсировавшего по реке судна. Поначалу думали, что жившее неподалеку от того места племя индейцев, в общем-то мирное, почему-то обиделось на поселенцев и напало на них. Но не нашли ни одного трупа, не было никаких следов ни сражения, ни грабежа жилищ. В здании школы на классной доске обнаружили надпись: «У него нет формы, но оно способно принимать любую форму». Те, кто участвовал в расследованиях и пытался разгадать тайну Джойя-Верде, с легкостью отметали эти накарябанные мелом слова как не имеющие никакого отношения к исчезновению жителей. Флайт придерживался на сей счет другого мнения, и Дженни, выслушав его аргументы, с ним согласилась.
— Своего рода послание было оставлено и в одном из древних городов майя, — продолжал Флайт. — Археологи нашли отрывок из молитвы, написанный иероглифами и датируемый как раз тем временем, когда произошло исчезновение жителей города. — Он стал цитировать эту молитву по памяти: «Злые боги живут в земле, их мощь дремлет в скалах. Когда они просыпаются, то поднимаются и выходят наверх, как лава, только лава холодная, текучая, и они могут принимать много форм. И тогда возгордившиеся люди понимают, что они всего лишь слабый писк в реве бури, робкое дыхание на фоне урагана, и они исчезают, словно никогда и не существовали». Очки сползли Флайту на кончик носа, и он толчком отправил их на место. — Так вот, некоторые утверждают, что слова этой молитвы относятся к землетрясениям и извержениям вулканов. А я считаю, что они сказаны о вековечном враге.