Фантомы
Шрифт:
Сара склонилась над листком бумаги, на котором были отпечатаны результаты анализов минерального и химического состава взятой пробы.
— Исключительно много всевозможных углеводородов, — произнесла она. — Причем не одни только следы. Очень высокое содержание углеводородов.
— Углерод и его соединения — главная составная часть всех живых тканей, — ответила Дженни. — Что в этом такого особенного?
— Дело в степени, — ответила Сара. — Здесь такое изобилие углеводородов, в самых разных формах...
— Нам это может быть чем-нибудь полезно?
— Н-не
Мокрица.
Кузнечик.
Гусеница.
Жук. Муравьи. Гусеница. Мокрица.
Паук, уховертка, таракан, многоножка, паук.
Жук-червяк-паук-улитка-уховертка.
Лиза с изумлением следила за лежавшим в чашке Петри комочком живой материи. Теперь он перевоплощался гораздо быстрее, чем раньше, причем скорость перевоплощений увеличивалась с каждой минутой.
Что-то здесь было не так.
— Петролатум, — проговорила Сара.
— Это что такое? — спросил Брайс.
— Нефтяное желе, — ответила Дженни.
— Вы хотите сказать... это нечто вроде вазелина? — произнес Тал.
— Но не может же эта аморфная ткань быть чем-то столь простым, как петролатум, — сказал, обращаясь к Саре, Флайт.
— Нет, нет, конечно же, нет, — быстро согласилась Сара. — В данном случае это живые ткани. Но есть поразительное сходство в содержании углеводородов. Состав этих тканей, конечно, гораздо более сложный, чем состав петролатума. Здесь больше различных минералов и химических элементов, чем даже в составе тела человека. Целый набор кислот и щелочей... Я пока еще даже отдаленно не понимаю, как оно усваивает пищу, как дышит, как функционирует без системы кровообращения или чего-либо подобного, без какой-нибудь видимой нервной системы, как оно создает новые ткани, если оно лишено клеточной структуры. Но вот эти исключительно высокие показатели содержания углеводородов...
Голос ее прервался, глаза уставились куда-то вдаль, лежавших перед нею листков с результатами анализов она уже явно больше не видела.
У Тала, наблюдавшего за Сарой со стороны, возникло ощущение, что она внезапно на что-то наткнулась. Охватившее ее возбуждение никак не отразилось ни в выражении ее лица, ни в позе, ни в каких-либо движениях. Но во всем ее облике появилось тем не менее нечто новое, нечто такое, что явно говорило Талу: Сара наткнулась на что-то действительно важное.
Тал посмотрел на Брайса. Их взгляды встретились. Он понял, что и Брайс тоже заметил эту перемену в Саре.
Тал почти непроизвольно скрестил два пальца.
— Подите-ка сюда, посмотрите, что тут происходит, — настойчиво потребовала Лиза.
Ее внимание было устремлено на чашку Петри, в которой лежала не использованная еще часть протоплазмы.
— Сюда, скорее! — повторила она, когда на ее призыв поначалу никто не откликнулся.
Дженни и все остальные собрались вокруг и тоже уставились на то, что происходило в чашке Петри. Кузнечик-червяк-многоножка-улитка-уховертка.
— Оно
Паук-червяк-многоножка-паук-улитка-паук-червяк-паук-червяк...
И еще быстрее.
...паукчервякпаукчервякпаукчервякпаук...
— Оно успевает только наполовину стать червяком и тут же снова начинает превращаться в паука, — проговорила Лиза. — Как ненормальное. Видите? С ним что-то происходит.
— Похоже, что оно потеряло контроль над собой, свихнулось, — сказал Тал.
— Какой-то срыв с ним явно произошел, — согласился Флайт.
В следующее мгновение вид небольшого комочка аморфных тканей резко изменился. Из него выступила похожая на молочко жидкость, комочек сморщился и превратился в мокрую горку безжизненной грязи.
Он уже больше не шевелился.
Не принимал все время новые формы.
Дженни захотелось прикоснуться к нему, но она не осмелилась.
Сара взяла небольшую лабораторную лопаточку и потыкала ею в то, что лежало в чашке.
Оно по-прежнему не шевелилось.
Сара попробовала помешать его.
Из тканей выделилось еще больше жидкости, но никаких других изменений не произошло.
— Оно мертво, — негромко произнес Флайт.
Брайса все увиденное привело в невероятное возбуждение.
— Что было в чашке Петри перед тем, как вы положили туда этот образец? — повернулся он к Саре.
— Ничего.
— Там наверняка что-то оставалось.
— Нет, ничего.
— Черт возьми, вспомните! От этого зависит наша жизнь.
— В чашке не было ничего. Я взяла ее из стерилизатора.
— Может быть, следы какого-то реактива...
— Она была идеально чистой.
— Погодите, погодите. Ведь с чем-то же эти ткани вступили в реакцию, верно? — проговорил Брайс. — Разве не так?
— И то, что было в этой чашке, — добавил Тал, — именно это и может стать нашим оружием.
Оно же убило эту часть протоплазмы, сможет убить и все остальное, — сказала Лиза.
Не обязательно, — произнесла Дженни, хотя ей и очень не хотелось лишать младшую сестру надежды.
— Это было бы слишком легко и просто, — согласился Флайт, ероша дрожащей рукой свою седую, торчащую дыбом гриву. — Давайте не торопиться с выводами.
— Особенно учитывая, что есть и другие возможности, — добавила Дженни.
— Это какие? — спросил Брайс.
— Ну... мы знаем, что основная масса этого создания способна отделять от себя части в любой форме, по собственному усмотрению. Знаем, что она может управлять поведением этих отделенных частей и может возвращать их назад, как оно вернуло ту часть, которая была послана, чтобы убить Горди. А теперь представьте себе, что отделившаяся от главного тела часть может существовать самостоятельно только в течение какого-то относительно короткого периода времени. Возможно, что для сохранения своей целостности аморфным тканям необходим постоянный приток какого-то определенного фермента, который не вырабатывается в тех разрозненных управляющих клетках, которые разбросаны по всем тканям...