Фантум 2012. Локальный экстремум (сборник)
Шрифт:
Словно океанский лайнер, выброшенный на берег неведомой силой, высилось посреди леса гигантское сооружение, возведенное из камня и дерева. Не то крепость, не то муравейник. Рукотворный. Налепленный, набросанный, сбитый в кучу остров. Два обруча частокола опоясывали его по кругу, ограждая и защищая от врагов. Сухие ветки щетинились колючими пальцами вдоль всей ограды. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – не приближайся, стой, проход запрещен! Множество входов выходов на разных уровнях пустыми глазницами глядели в лес. Но не это заставило профессора замереть.
Где-то в вышине раздался низкий гортанный
– Гу-го-го-уоу, – кто-то оповещал своих.
– Гоо-уоу-гоу, – откликнулось эхо.
– Аха-га-а гоа, – на полтона выше.
– Аха-га-а гоа, – простонал ответно простор.
У профессора пересохло во рту, он поспешно сглотнул, оглянулся, ища взглядом Леша. Но рядом уже никого не было.
Один.
Посреди незнакомого мира.
Позади – стена леса, впереди – неизвестность…
Невольно шагнул назад и уперся в ствол дерева, обернутого клочьями волосатого лишайника.
– Не бойтесь, вас не тронут, – человек в джинсах подошел и протянул руку, – меня зовут Наджей. Не знаю, откуда вы, но я так рад встрече!
Профессор недоверчиво пожал руку и огляделся – два десятка полуголых людей обтекали их плотным кольцом. Бородатые, носатые, дикие. Короткие гортанные крики, возбужденные горящие взгляды. Поистине, колоритное общество! Словно сошедшие со страниц учебников по истории – обрывки шкур, каменные топоры, копья наперевес. У некоторых – тяжелые дубины на поясе. В наступившей тишине его приветствие прозвучало растерянно:
– Не бойтесь, я друг. Я пришел с миром…
– Я живу здесь уже несколько лет. Возвращаться некуда – после того как произошел временной коллапс, исчезло всё, что было связано с моим временем. Миллионы лет развития канули в никуда. Десять миллиардов людей, животный и растительный мир, мегаполисы, космические корабли, промышленность – всё исчезло. Я всё время думаю об этом. Наверное, остался еще кто-то, кто был вне своей действительности, то есть в другом времени. Это может показаться бессмысленным, но я выжил благодаря тому, что в момент коллапса перемещался в будущее. – Наджей замолчал, и Сайко увидел, как устремился его взгляд вдаль и застыл где-то далеко-далеко.
– Расскажи, как всё было? – попросил тихо.
– Жизнь – божественная машина… запущена однажды, и ее не переписать. Был обычный день. Я решил прогуляться по времени и сделал прокол на пять тысяч лет вперед. Именно в тот миг случился глобальный временной коллапс. Я ушел и уже не вернулся. Очутился здесь, на самой кромке вашего каменного века. Пытался вернуться… но моей цивилизации больше нет. Позади – пустота.
– По крайней мере, ты остался жив. Так, значит, вы открыли законы перемещения во времени? Путешествовали в прошлое и будущее?
– Да, всё просматривалось на миллионы лет назад и вперед.
Сайко взволнованно перебил:
– Это подтверждает мою теорию – путешествия во времени возможны. Я знал и верил в это. И раз я здесь, значит, мой способ работает! Но… я не понимаю, Наджей, если ты говоришь, что на этом временном отрезке было твое будущее, и ты видел его не раз, куда же всё делось?
– Оно исчезло вместе с моей цивилизацией. Ничего удивительного – когда умирает один человек, исчезает всё, что принадлежало ему. Телесная оболочка, дух, энергия. Исчезает вся вселенная-человек.
– Погоди, выходит, я переместился назад, в крайнюю точку моего прошлого, за которой идет дыра во времени. А на месте дыры была твоя цивилизация?
– Да. Ты – человек из нового будущего, а я из несуществующего уже прошлого. У времени свои черные дыры.
– Значит… до нас на Земле существовали и другие цивилизации. Знаешь, кое-кто из ученых предполагал это. Цикличность, цикличность времени. Понимаю. Из-за временных проколов произошло возрастание энтропии вашей действительности, и это привело к сбою…
– Теперь-то уже сложно сказать. Ясно, что вы не возникли из ниоткуда, новая жизнь зародилась на осколках старой. Кстати, тот факт, что мы с тобой свободно общаемся, говорит о том, что квазиязык уцелел в коллапсе. Зачатки вашей речи, – он кивнул на стоящих в отдалении людей, – это квазиязык будущего.
– Квазиязык?
– Мы развили способность мышления на бессознательном уровне, когда мозг сам подбирает нужные слова, понятные нам обоим. В нашем мире больше нет языкового барьера. По этому принципу я общаюсь с ними, – он кивнул на местных людей, – а теперь вот с тобой. Я здесь уже несколько лет, похоже, что биосистема планеты восстанавливается. Жизнь продолжается – она расцветает новым витком на пружине эволюции Земли.
Наджей закашлялся, и Сайко вдруг стало жаль этого человека, затерявшегося в горизонтах пространства – времени. Он смотрел, как его новый товарищ прикрывает рот своим мощным кулаком, как сутулит широкую спину и плечи, как морщит лоб и трет указательным пальцем переносицу. Допускал ли он, отправляясь в очередное путешествие во времени, что уже никогда не вернется домой? Думал ли, чем рискует?
Свежий ветерок раздувал пламя костра, искры летели к темному небу. Профессор подбросил в огонь сухих веток и, прислушиваясь к его теплому дыханию, огляделся. Местные, вернее, его далекие-далекие предки, сидели вокруг и с интересом посматривали на него. Отсветы огня ложились на лица красноватыми штрихами, заостряли крупные черты носа, скул. Они тихо переговаривались между собой, активно жестикулировали; жевали сушеное мясо, коренья, на горячих камнях пекли грибы. Кто-то скрипел камнем, обтесывая кол, работал тщательно, кропотливо. Слышался хриплый гортанный хохот из кустов, откуда-то слева. Детский плач. Далекий вой.
Они не были слабыми, люди прошлого. Отнюдь. Они были сильнее его, человека из будущего. Эти люди сочетали внутреннюю энергию человека-мироздания с энергией окружающего мира.
Они уже создали систему, зародыш новой цивилизации. Они научились делать копья и палицы, обрабатывать рога и кости животных, умели добывать огонь, умели бороться и побеждать. Они обладали необычайной остротой чувств и выразительной мимикой, они лазали по деревьям не хуже горилл и были физически крепки. В их глазах пылал неукротимый огонь борьбы, огонь, от которого в далеком будущем останутся лишь только искры.