Фантум 2012. Локальный экстремум (сборник)

Коллектив авторов

– Ты рассказал об основной концепции. Я не противник точечных теорий пространства-времени, но на поверхности лежит сама проблема – здесь, в точке нашей действительности нет приемника! Короче, профессор может не вернуться, если что-то случилось с его ручным преобразователем.

– Но он же как-то собирался вернуться? Он написал Петрику совершенно четко – вернусь тогда-то, в то же место! В чем ты видишь проблему, Денис?

– Если бы я знал! Но я допускаю, что прибор сломался, полностью или частично. Случайности непредсказуемы, но они обладают элементами стабильности. Я бы сказал, что

у профессора возникнут трудности с возвращением с вероятностью, близкой к единице.

– Почти стопроцентной?

– Можно сказать иначе – шансов на благополучное возвращение почти нет.

Славик растерялся:

– И что же делать?

– Нужно подумать. Мы далеки от физики и технологий, машину времени нам всё равно не создать. Но и твой отец был далек от подобных технологий. Он – географ. Понимаешь? Петрик может мыслить, как он, а мы должны увязать эти мысли с реальностью.

26

На берегу Лены было оживленно – пестрая волна художников и сочувствующих перекатывалась шумно, с настроением. Конный театр (и откуда?) вдоль берега выгуливал лошадок, хохотали дети, гоняясь за местными собаками, удивленные птицы носились над рекой. С завидным нахальством современное искусство пыталось конкурировать с красотой ленского пейзажа – несуществующие доныне образы рождались легко и свободно.

– Свежие идеи на свежем воздухе, – Эдик указал на берег, – вон там, возле красной паутины, запущу своих мух.

– Рано или поздно художники должны были высадиться здесь, – заметил Ник.

Баркас шел к берегу. Отсюда, с реки, можно было по достоинству оценить попытки человека-художника отдать свой долг Творцу.

Ярко-красные нити-веревки натянутой паутиной встречали ветер. Где-то, в ближайших кустах, наверняка должен плести паутину и паук, но его не было видно. Притаился? Ощущение притаившейся опасности – тоже часть образа.

– Смотрите, в воде что-то плавает, – Ксения указала на предмет, блеснувший возле берега. – Поиски новых отражений.

Зеркало, квадратом на пенопласте, играло с небом, навязывая свою модель мира.

Денис прокомментировал:

– Есть мнение, что то, что есть, не является им. Впрочем, это творческая стихия.

В центре берегового арт-театра росло «цветущее» дерево, оно нарушало все каноны сезонной гармонии – не весна же! Цветы из марли дразнили окрестных насекомых.

Кто-то приволок на берег пианино и разбирал его, раскладывая клавиши на земле. Пусть ленский ветер играет на нем! Незаконченная пьеса для незаконченного пианино – еще одна попытка трансформации привычных понятий. Кому играть? Какая, в сущности, разница? Музыка вечна.

Денис смотрел на всё это, прищурив один глаз, словно соотносил художественный поиск с какими-то абстрактными структурами.

– Философия пространства, – изрек он, – это своими усилиями ощутить величие потенциала, тронуть струны бесконечности.

– Это еще одна дорога вверх или вниз, и кто будет утверждать всерьез, что вернее? – пожал плечами Эдик.

– В сущности, вы сказали одно и то же, – засмеялся Ник.

Они причалили к берегу, и пес выпрыгнул за борт первым. Эдик подхватил сумку с проволокой и

еще бог знает с чем и зашагал вдоль берега, мысленно уже весь в работе над своими проволочными мухами.

– Всем привет! – махнул художникам и сразу же слился с ними. Такими же, перебирающими пальцами пространство.

Лариса, согнувшись пополам, спустилась на берег и уселась на землю. Обхватила руками живот, подавляя приступы тошноты. Ксения обняла ее за плечи.

– Что они сделали с пианино? – пробормотала Лариса.

– Ты играешь?

– Да. Я люблю музыку.

– А меня не приняли в детстве в музыкальную школу, сказали – слуха нет. Но пою я громко!

Девушки посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Ксения игриво приподняла бровь, закусила нижнюю губу, глянула хитро-хитро и вдруг скинула кроссовки. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы очутиться в воде. Она запрокинула голову – навстречу небу! Здесь, на берегах Лены, получив доступ к Дикой Природе, к Свободе, казалось, из самых древних, первобытных глубин души вырвался ее крик:

– Ого-го-го-о о! Это кра-си-во о о! – и запела:

Золотой Ангел, Солнце! Дай мне силы, ведь надо жить! Даже если нет горизонтов, бейся! в парусах одинокой души. Не смей говорить, что будущее уже распахнуло окно. Золотой Ангел, Солнце! Рвусь. Парусом. Ввысь. Ничего не предопределено…

Лариса была так поражена, что невольно забыла о своих мелких неприятностях. Она поднялась и пошла к реке, а Ксения поблагодарила небо, воздев к нему руки, словно завершила торжественную церемонию Песни. Ее глаза сияли. Она оглянулась, встретила недоуменные взгляды и почувствовала себя неловко, будто очутилась вдруг не в том месте и не в то время.

– Простите, я просто хотела спеть, – объявила всем любопытным. Потом вдруг рассмеялась, зачерпнула в пригоршню воды и кинула в лицо подруге. Потом еще и еще…

Ник смотрел на Ксению и думал, что давным-давно должен был подарить ей кольцо. Чего ж он медлил? Почему упускал любую возможность? Упускать нужный миг и ждать нового – его удел? Но кто же, кроме него самого, сыграет эту партию?

Ник скинул обувь, внезапно почувствовав приступ отчаянного безумия. Только так можно что-то изменить. Всегда уравновешенный, он словно очнулся от многолетнего сна, с разбега влетел в воду и стал брызгаться направо, налево, не обращая внимания на визг и смех девушек.

– Один-один, – буркнул Денис, наблюдая за ними.

У Кости зазвонил телефон, он поморщился, отошел в сторону и нехотя принял вызов.

– Долго мы будем в догонялки играть? – Это был Борис Сергеич. – Бумаги у тебя?

– Я выхожу из игры. Оставьте меня в покое, я сам буду решать, что делать.

– Та-ак, понятно. Плевал ты на всех. Мы недалеко, плывем за вами. Где вы сейчас?

– Послушайте, я не буду участвовать в гонке. И если хотите знать, бумаг у меня нет.