Фараон Мернефта
Шрифт:
Затем он наполнил вином золотую чашу и подал ее Мезу, приглашая всех остальных самим угощать себя. Мезу высоко поднял чашу.
— Выпьем за успех нашего предприятия для общего спасения, — сказал он.
Затем, наклонившись ко мне, он тихо прибавил:
— Я считаю тебя в наших рядах, сын мой, Не связывая ничем твою волю, так как знаю, что личный интерес скрепил твой союз с нами сильнее всяких клятв. Для страсти не существует ни родных, ни закона, ни религии, ни касты, для нее цель освящает средства. Не так ли? Ведь ты хочешь того, к чему стремится душа твоя?
— Да, — ответил я, опустив голову.
Мезу выпил свою чашу вина, и все присутствующие сделали то же самое. Потом, облокотившись на
— Братья! Вы знаете решение, принятое нами на случай, если фараон Мернефта, гордый и упрямый человек, откажется освободить наш народ, который так долго терпит муки и угнетение. Мы победим, ибо я прихожу вооруженный могуществом Иеговы и поражу Египет ужасными язвами, как возвестил мне Предвечный у несгораемого куста. Однако для достижения этой цели необходимы люди, которых и указала мне высшая премудрость. Будете ли вы беспрекословно повиноваться велениям Иеговы, выраженным мною, Его послом?
Он встал, все последовали его примеру и в знак покорности склонились перед ним до земли. Я поклонился вместе с прочими, но глаза мои не отрывались от этого поразительного лица. Недаром я был учеником храма и внимательным наблюдателем: в тот момент, когда все головы были преклонены к стопам пророка, мне показалось, что в глазах его мелькнуло выражение горькой иронии...
Я вздрогнул. Уж не издевается ли он над слепой верой, которую внушил этим людям? Но я не имел времени размышлять, потому что Мезу заговорил снова:
— Некоторые из тех язв, которые должны поразить эту страну, будут произведены силою, излитою на вас Предвечным чрез мое посредство, а вами направленною на египтян. Иегова указал мне людей, достойных этого назначения, и ты находишься в их числе, молодой человек, — прибавил он, обращаясь ко мне. — Я вскоре предстану пред лицом Мернефты и потребую у него освобождения избранного народа Божия, но, прежде чем сделать этот решительный шаг, необходимо покончить важное дело. Один из наших братьев, Элиазар, обвиненный египтянами в высасывании человеческой крови, был схвачен и приговорен к повешению, причем язык его постановили вырвать и бросить на съедение хищным птицам. Приговор этот вдвойне несправедлив, потому что если б Элиазар и высасывал кровь некоторых египтян, то делал бы только то же самое, что они делают с нашим племенем вот уж четыреста лет. На самом же деле вот что произошло: не будучи в состоянии дольше терпеть невыносимое тиранство и вдохновленный волею Иеговы, Элиазар попытался организовать восстание своего колена. Но слишком малочисленные, робкие и не имевшие искусных предводителей, люди эти были разбиты, а несчастный Элиазар, схваченный как зачинщик бунта и, сверх того, обвиненный в высасывании человеческой крови, был приговорен к смерти. Но Господь видит страдания своего народа. Он хочет освободить его, и всемогущая десница Предвечного поддерживает каждого из наших братьев. Поэтому Он не допустил погибели Элиазара: волею Иеговы им овладел сон, подобный смерти, тело его окоченело, а язык исчез, отнятый на некоторое время самим Богом. Когда перед совершением казни египтяне разжали ему рот и не нашли языка, говорившего с ними несколько часов назад, то пришли в ужас. Кроме того, поднялась страшная буря. Дерево, на котором повесили тело, сломилось, и Элиазар упал в Нил. Египтяне хотят искать тело, чтоб уничтожить его, но мы должны предупредить их. Элиазар не умер, он жив, и я приму меры, чтобы спасти его. Как только придет пора, я дам вам знать, братья. Будьте ко всему готовы, потому что я потребую у Мернефты освобождения моего народа. Теперь идите по домам, а мне нужно еще поговорить с Энохом.
Старейшины почтительно раскланялись и ушли. Я думал с негодованием, по какому праву Мезу называет «своим» народом эти еврейские племена, которым Египет
Как только мы остались одни, Мезу обратился ко мне с многозначительной улыбкой:
— Молодой воспитанник храма, не можешь ли ты помочь мне отыскать тело Элиазара?
Я понял, что этот человек, бывший ученик жрецов, посвященный в тайны, знал ту силу, скрытую от народа, но присущую человеку, которая разоблачает столь многое умеющим ею пользоваться. Я решил уже повиноваться Мезу и потому отвечал с поклоном:
— Учитель, если я должен отыскать тело Элиазара, то кого укажешь ты мне избрать орудием для этого?
Подумав с минуту, он отвечал:
— Если ты не найдешь того, что тебе нужно, между еврейскими юношами, которых я тебе укажу и которые предназначены к воздействию на своих товарищей, то надо будет поискать женщину. Ты можешь найти ее между дочерьми людей, бывших здесь сегодня.
В эту минуту я вспомнил о власти, приобретенной мною над волею Смарагды.
— Я знаю одну особу, весьма способную к тому, что нам нужно, но не могу с ней видеться, — сказал я.
Мезу вынул из-за пазухи какой-то камень, ослепительно блестящий и оправленный вроде камеи.
— Возьми этот камень, — сказал он, — и постарайся так сделать, чтоб луч его упал на ту особу, которую ты хочешь подчинить своей воле. Она ответит на твои желания. Если тебе понадобится меня видеть, Энох проводит тебя: он знает, где я живу. До свидания, сын мой.
Я простился и вышел, но вместо колесницы потребовал верховую лошадь и отправился в обратный путь мимо палат Мены. В узком переулке, тянувшемся вдоль обширного сада, я остановился, встал на спину лошади и, уцепившись за ветви громадного дерева, взобрался на верх каменной стены, окружавшей сад. Такому ловкому и проворному человеку, каким был я тогда, спуститься с нее было нетрудно. Я легко соскочил в густую траву и, крадучись как кошка, направился к той части здания, где помещалась Смарагда.
Звук голосов заставил меня вздрогнуть. Подвигаясь вперед с величайшей осторожностью, я тихонько раздвинул листву и совершенно неожиданно увидел Смарагду, которая сидела на каменной скамье и оживленно беседовала с нубийской невольницей. Луна ярко освещала белое платье девушки, ее взволнованное лицо и сверкающие глаза.
— Так это верно, что он придет сегодня, он обещал? — спрашивала она.
— Да, дорогая госпожа, он должен прийти с минуты на минуту.
— Ну, так беги, Тент, к садовой калитке и будь внимательна, чтоб ему не пришлось стучать понапрасну.
Старая няня быстро исчезла, и Смарагда осталась одна. Ее маленькие ручки нетерпеливо перебирали массивные кольца ожерелья, украшавшего ее грудь.
Кого она ждала, кого любила, Радамеса или Сетнехта? Ревность болезненно стеснила мое сердце, но, тотчас же вспомнив Мезу и его обещания, я превозмог себя и вернул свое хладнокровие. Надо было воспользоваться минутами уединения молодой девушки. Я вынул камень из-за пояса, неслышно подвинулся на месте, чтоб стать прямо против Смарагды, и, отклонив ветви кустов, поднял талисман на лунный свет. Через несколько секунд Смарагда закрыла глаза, члены ее стали неподвижны, голова откинулась назад и тяжело уперлась в ствол дерева. Бросив вокруг внимательный взгляд, я вышел из своей засады и, протянув руки к спящей, спросил: