Фараон Мернефта
Шрифт:
— Это кричит испуганный народ, я должен говорить с ним, — сказал он и пошел на плоскую кровлю над оградою дворца.
Как только толпа увидела государя, раздались радостные восклицания, и тысячи рук протянулись к тому, от которого каждый ожидал защиты и спасения.
Мернефта поднял скипетр, давая знать, что хочет говорить. Как по волшебству, шум и крики утихли, и воцарилась полная тишина.
— Успокойтесь, мои верные египтяне, — произнес сильный и звучный голос фараона, — и не поддавайтесь страху, которым еврейский чародей хочет вас заставить отпустить работников.
— Нет, никогда! — загремела толпа.
— Если так, то успокойтесь и ждите решения созванного мною совета. Я призвал к себе мудрецов Египта. Надо надеяться, что они уничтожат чары нечестивого семита. Ступайте же спокойно по домам и тщательно сторожите фонтаны и колодцы, вода которых осталась чиста.
Одобрительные крики и хвала царю пронеслись в толпе, и, пока Мернефта вернулся в приемную залу, народное сборище быстро рассеялось. Усевшись на трон, государь сказал:
— Волшебник хочет запугать нас отвратительной порчей, которую он навел на священную реку и многие фонтаны и колодцы. Члены совета, что вы можете сказать относительно этого?
— Все вытерпеть, но не уступать его требованиям освободить евреев, — с твердостью произнес царевич Сети.
— Да-да, все вытерпеть и не уступать ни в коем случае, но посоветоваться с учеными, — шумно возгласило собрание.
— Позвать сюда мудрецов и магов, — громко сказал царь.
Группа людей отделилась от собрания и, подойдя к трону, пала ниц. Большинство из них были в длинной белоснежной одежде жрецов. Остальные почти совершенно наги, только полотняный передник покрывал их бронзовые чресла, руки их были украшены золотыми браслетами, а в уши продеты массивные кольца из того же металла. То были чародеи.
Фараон велел им встать и спросил:
— Можете ли вы совершить предо мною все чудеса, сделанные евреем? Вы, жрецы, учились в одной с ним школе. Неужели он знает больше вас?
Снова преклонившись пред царем, мудрецы и чародеи совершили чудеса превращения змеи в трость и прокаженной руки, а затем обратили в кровь воду, поданную им в серебряной лохани. Мернефта с довольным видом кивнул головой.
— Я рад, — сказал он, — что мои египтяне не уступают в знаниях человеку нечистого племени. Однако вы заслужите похвалу только в том случае, если избавите страну от постигшего ее бедствия.
— Великий государь! — отвечал один из мудрецов от имени всех товарищей. — Мы можем сделать это не иначе, как увидев прежде способ, который использовал Мезу, превращая воду в кровь. Только тогда мы будем в состоянии противопоставить ему свою силу.
— Отыскать немедленно еврея! — крикнул фараон, и я невольно вздрогнул, вспомнив предсказание волшебника, что царь сам призовет его к себе.
Скорее, чем можно было ожидать, прибежал один из офицеров с докладом, что посланный встретил Мезу на улице и ведет теперь во дворец.
Вскоре Мезу, за которым следовал неразлучный с ним брат, с холодным и высокомерным видом остановился пред троном. Но, при всем самообладании пророка, молния торжества блеснула в его глазах, когда взоры его и царя встретились, подобно скрестившимся
— Посланник великого Иеговы, — начал фараон с легкой иронией, — с помощью наших богов эти мудрецы совершают все те чудеса, которые ты творишь, но, кроме того, они уверяют, будто производят настоящую кровь, а ты мнимую. Итак, докажи, кто из вас прав, и, если победа будет на твоей стороне, я отпущу израильтян.
Аарон, по-видимому, хотел отговорить Мезу от этого испытания и шептал ему что-то на ухо. Но волшебник, уверенный в победе, потребовал лохань с водою и, подняв руки, стал делать над ней различные жесты. Наши мудрецы совершали то же самое над другой лоханью, и вскоре обе оказались наполненными жидкостью, до того похожей на натуральную кровь, что царь не знал, кому отдать предпочтение. Между тем верховный жрец Амона проскользнул за спинку царского трона и наклонился к фараону. С минуту они тихо разговаривали между собою, потом Мернефта обратился к Мезу.
— Я вижу, что ты искусный маг, — сказал он. — Итак, если через три дня мои мудрецы не успеют возвратить воде Нила ее чистоту и ты сам разрушишь свои чары, приходи ко мне, и я отпущу тогда евреев.
Мезу и Аарон удалились, а царь пошел во внутренние покои в сопровождении коронных советников и ученых жрецов.
— Теперь объясните мне, как вы будете действовать? — спросил он последних.
— Великий государь, — отвечал верховный жрец, — мы теперь знаем, в чем дело. Нам придется потерпеть еще три дня, за это время, как он и предсказывал, начнет издыхать рыба. Так как ты обещал освободить евреев, если Мезу сам разрушит свои чары, то он снимет свою волю, и воды Нила будут чисты по-прежнему. Тогда нам будет легче действовать на них собственною силою, и мы не только уничтожим чародейство, но и не допустим вторичного совершения его.
Весьма обрадованный, я поспешил домой успокоить своих, которые ждали меня с нетерпением и также предпочитали всевозможные бедствия освобождению евреев.
Прошли три тягостных дня. Действие чар продолжалось, мертвые рыбы, выброшенные на берег, распространяли зловоние.
Наконец наступило утро четвертого дня, и когда на заре я ехал во дворец, то воды священной реки все еще были темно-красного цвета.
Фараон нетерпеливо прохаживался по внешней галерее, примыкавшей к той плоской кровле, с которой он говорил с народом, когда Мезу и брат его явились пред ним, требуя исполнения данного обещания.
— Хорошо, — мрачно ответил Мернефта, — избавь нас от кровавой воды и тогда уводи свой народ.
— Нынче вечером, — сказал Мезу, и молния сверкнула из его глаз, — вы избавитесь от этой язвы...
Страшный шум, поднявшийся на улице, прервал его речь. Царь быстро взошел на плоскую кровлю, куда за ним последовали оба еврея и его свита. Со всех сторон на улицу сбегался народ с криками радости. Люди бросались друг другу в объятия, воздевали руки к небу, благословляли царя, а с берегов Нила, который сверкал на солнце снова чистый как кристалл, приближалась ко дворцу громадная толпа, с триумфом неся на плечах мудрецов и чародеев.