Фараон
Шрифт:
‘Мы не должны допустить, чтобы такая прекрасная одежда испачкалась или испортилась. Вы должны снять их немедленно. Я возьму их на хранение, - объяснил Дуг.
– Но я заверяю вас, что верну их вам, как только вы будете признаны невиновными в предъявленных вам обвинениях и освобождены из-под стражи. Я молча смотрел на него, не доставляя ему удовольствия выслушивать мои протесты и мольбы. ‘Мои люди помогут вам раздеться’ - закончил Дуг свою короткую речь, которую, я был уверен, он также обращал ко всем людям, которые теперь были лишь черепами в нишах стен надо мной.
Он кивнул своим приспешникам, и они сорвали шлем с моей головы и золотые цепи с моей шеи; затем они сорвали прекрасные одежды, которые
Дуг неуклюже шел рядом со мной. ‘Все мы, кто работает здесь, в стенах тюрьмы, так взволнованы и счастливы восхождением фараона Аттерика Туро на трон.- Он подмигнул четыре или пять раз, чтобы выразить свое волнение, его голова качалась в такт морганию глаз.
– Фараон изменил нашу жизнь и сделал нас одними из самых важных граждан в этом самом Египте. Во время правления фараона Тамоса мы почти никогда не брали кровь из одной недели в другую. Но теперь его старший сын держит нас занятыми с утра до вечера. Если мы не отрубаем головы, мы вырываем внутренности у мужчин и женщин; или выкручиваем им руки; или вешаем их за шею или за яички; или сдираем с них кожу раскаленным железом.- Он весело рассмеялся.
– Мои братья и пятеро сыновей остались без работы всего год назад, но теперь они такие же палачи и мучители, как и я. Фараон Аттерик Туро приглашает нас почти каждые несколько недель в царский дворец в Луксоре. Ему нравится смотреть, как мы выполняем свои обязанности. Конечно, он никогда не навещает нас здесь. Он убежден, что на этих стенах лежит проклятие. Единственные люди, которые приходят сюда, делают это, чтобы умереть; и мы - избранные, которые помогают им сделать это. Но фараон особенно любит, когда я работаю с молодыми девушками, особенно если они беременны. Поэтому мы везем их во дворец, чтобы сделать это. Одна из моих маленьких слабостей заключается в том, чтобы подвесить их к эшафоту на бронзовых крючках через грудь, а затем я использую другие крючки, чтобы вырвать живой плод из их матки.- У Дуга потекли слюнки, как у голодного животного, услышавшего собственное описание. Я почувствовал, как мое горло поднимается от необходимости выслушивать такие непристойности.
‘Я позволю тебе смотреть, пока ты ждешь своей очереди. Обычно я беру плату, но ты отдал мне свой шлем и золотые цепи, за что я тебе так благодарен ... " он был одним из самых отвратительных людей, которых я когда-либо встречал. Черный капюшон и плащ, которые он носил, очевидно, предназначались для того, чтобы скрыть кровь его жертв, но так близко к нему я мог видеть, что некоторые пятна все еще были влажными, а те, что высохли, начали гнить на ткани, так что вонь гниения и смерти висела над ним, как влажные миазмы над болотом.
Его помощники тащили меня через эту человеческую бойню, где их коллеги занимались своими ужасными делами. Крики их жертв эхом отдавались от голых каменных стен и смешивались с треском хлыстов и веселым смехом этих профессиональных мучителей. Запах свежей крови и человеческих экскрементов был настолько невыносим, что я задыхался и задыхался.
Наконец мы спустились по узкой каменной лестнице и оказались в крошечной подземной камере без окон. Она была освещена единственной свечой, но в остальном была пуста. Мне было достаточно места, чтобы сесть на пол, если я буду держать колени под подбородком. Мои тюремщики втолкнули меня в нее.
– Твой суд фараона будет через три дня, начиная с сегодняшнего дня. Мы придем, чтобы забрать тебя для этого. Иначе мы тебя больше не побеспокоим’ - заверил меня Дуг.
‘Но мне нужна еда и свежая вода, чтобы напиться и умыться, - запротестовал я. ‘А еще мне понадобится чистая одежда для суда.’
– Заключенные сами создают себе условия для такой роскоши. Мы - занятые люди. Ты не можешь ожидать,
‘Я заплачу тебе.- Я услышал свой собственный голос, полный отчаяния, когда закричал.
‘Тебе нечем мне заплатить’ - донесся до меня голос Дуга даже через толстую дверь, но затем шаги моих тюремщиков затихли, и моя камера погрузилась в кромешную тьму.
В определенных обстоятельствах я могу соткать над собой защитное заклинание, которое служит мне точно так же, как кокон некоторых насекомых. Я могу отступить в безопасное место глубоко внутри себя. Вот что я сделал сейчас.
Ранним утром третьего дня моего заключения Дуг и его приспешники с большим трудом вызвали меня из того далекого места в моем сознании, куда я удалился. Я слышал их голоса, слабые и далекие, и постепенно я начал осознавать, что их руки бьют и трясут меня, а их башмаки пинают меня. Но только когда мне в лицо плеснули ведром воды, я полностью пришел в себя. Я схватил ведро обеими руками, вылил остатки воды себе в глотку и проглотил, несмотря на все усилия трех мучителей вырвать его из моих рук. Этот глоток грязной теплой воды был моим спасением; я чувствовал, как сила и энергия возвращаются в мое иссохшее тело, и бастионы моей души восполняются. Я едва осознавал удар хлыста Дуга по моей обнаженной спине, когда они толкали меня вверх по лестнице на свет и сладкий воздух дня. Действительно, ядовитые запахи этой тюрьмы были подобны нектару роз по сравнению с той камерой, из которой меня вытащили.
Они потащили меня обратно во двор черепов, где я нашел капитана Венега, ожидающего возле своей колесницы. После одного взгляда Венег отвел свой шокированный взгляд от моего избитого лица и моего высохшего тела, и он занялся тем, что сделал свой иероглиф в нижней части свитка, который Дуг потребовал, чтобы он подписал для моего освобождения. Затем его возничие помогли мне взобраться в повозку. Хотя я старался не показывать этого, я все еще был слаб и шатался на ногах.
Когда Венег взял поводья и развернул колесницу к открытым воротам, Дуг посмотрел на меня с усмешкой и крикнул: «Я с нетерпением жду вашего возвращения к нам, господин. Я разработал несколько новых процедур специально для вашей казни. Я уверен, что вы найдете их забавными.’
Когда мы добрались до ручья у подножия холмов, Венег остановил лошадей и предложил мне руку, чтобы помочь сойти с колесницы.
‘Я уверен, что вы захотите освежиться, господин.- В отличие от доброго Дуга, Венег использовал мой титул без тени иронии. ‘Я понятия не имею, что стало с вашим великолепным мундиром, но я принес вам свежую тунику. Вы не можете предстать перед фараоном в таком виде.’
Вода в ручье была сладкой и прохладной. Я очистил себя от засохшей крови и тюремной грязи, покрывавшей меня, а затем расчесал свои длинные густые волосы, которыми я так справедливо горжусь.
Конечно, Венег должен был по опыту знать, что случилось с моим шлемом и золотыми цепями, как только Дуг увидел их, и поэтому он принес с собой простую синюю тунику возничего, чтобы прикрыть мою наготу. Как ни странно, это скорее улучшило, чем умалило мою внешность, потому что оно идеально продемонстрировало мой мускулистый торс. У меня не было с собой бронзового зеркала, но мое отражение в воде ручья придало мне сил. Естественно, я был далеко не в лучшей форме, но даже с синяками на лице, которые нанесли мне люди Дуга, я мог высоко поднять подбородок, зная, что очень немногие могут сравниться со мной по внешности, даже перед Верховным двором фараона.