Фараон
Шрифт:
‘Тогда где же стоит на якоре ваш флот? Конечно, было бы трудно спрятать такое количество военных галер, которые, я знаю, у вас есть?’
– Посмотри вокруг, Таита, - предложил Хуэй.
– Они спрятаны у всех на виду.’
У меня очень острое зрение, но я не мог понять, что именно Хуэй бросил мне вызов. Это меня раздражало. Я не люблю, когда надо мной смеются. Он, должно быть, почувствовал это, потому что смягчился и дал мне намек.
– Посмотри туда, где горы спускаются к морю.- Потом, конечно, все стало
‘Разве это не голые мачты нескольких военных галер? Но они, кажется, выброшены на берег, потому что я не могу разглядеть их корпуса.’
– Отлично, Таита! Хуэй щедро аплодировал мне, успокаивая мое раздражение своими детскими играми в угадайку.
– Корпуса наших галер скрыты за стеной гавани, которую мы для них построили. Только у некоторых из них мачты еще стоят ступенчато. Большинство из них опустили свои, что делает их еще более трудными для обнаружения.’
‘Они хитро спрятаны, - великодушно согласился я.
Мы направились к скрытой гавани, и "Мемнон" последовал за нами. Когда мы были уже на расстоянии половины выстрела из лука от берега, нам внезапно открылся вход. Он был сложен вдвое, чтобы скрыть его от морских волн. Войдя в него, мы спустили паруса и налегли на весла, чтобы войти в проход. Мы миновали последний поворот, и перед нами открылась внутренняя гавань со всем Лакедемонским флотом, привязанным к причалам вдоль морской стены. Эта скрытая гавань была настоящим хозяйственным ульем. На каждом корабле люди были заняты подготовкой к выходу в море: чинили паруса и корпуса или перевозили на борт свежие запасы продовольствия, снаряжения и оружия.
Однако вся эта работа внезапно прервалась, когда две наши галеры прошли через вход. Мемнон вызвал переполох среди людей на берегу. Я сомневаюсь, что они когда-либо видели что-то подобное на плаву, но потом случилось что-то еще, что отвлекло их внимание даже от такого великолепного зрелища, как флагманский корабль Рамзеса. Мужчины снова переключили свое внимание на ведущую трирему - Бекату Хуэя. Они начали показывать на нашу маленькую группу офицеров на кормовой палубе. Они начали звать друг друга, и я услышал, как мое имя – Таита – перекликается из стороны в сторону.
Конечно, большинство из них хорошо знали меня, не только как бывшего товарища по оружию и человека исключительной и поразительной внешности, но и по другой причине, гораздо более запоминающейся для простого моряка или возничего.
Прежде чем расстаться с ними после взятия города Мемфиса, разгрома Хамуди и уничтожения орд гиксосов, я попросил царя Гуротаса раздать небольшую часть моей доли добычи его войскам в знак признания той роли, которую они сыграли в битве. Это составляло всего лишь лак серебра из десяти лакхов, которые были моими, что эквивалентно приблизительно десяти серебряным монетам весом в пять дебенов на каждого человека. Конечно, это ничтожная сумма для нас с вами или любого другого аристократа, но для простой толпы это почти двухлетнее жалованье; другими словами, это настоящее счастье. Они помнили об этом и, вероятно, будут помнить до самой смерти.
– Это господин Таита!
– они окликали друг друга, указывая на меня.
–
– Другие подхватили песню и ринулись на пристань приветствовать меня. Они пытались дотронуться до меня, когда я выходил на берег, и некоторые из них даже имели неосторожность хлопнуть меня по спине. Несколько раз меня чуть не сбивали с ног, пока Хуэй и Рамзес не сформировали для меня охрану с двадцатью своими людьми, чтобы защитить мою персону. Они подтолкнули меня сквозь шум толпы туда, где нас ждали лошади, чтобы отвезти в долину, где царь Гуротас и царица Спарта строили свою цитадель.
Как только мы покинули побережье, местность становилась все красивее с каждой пройденной лигой. Постоянный фон покрытых снегом гор всегда был на виду, чтобы напомнить нам о только что прошедшей зиме. Луга под ними были сочно-зелеными, по пояс в свежей траве и мириадах великолепных цветов, качающих головками под легким ветерком, дующим с Тайгетусских высот. Некоторое время мы ехали вдоль берега реки Гуротас. Его воды все еще были разбухшими от таяния снега, но достаточно прозрачными, чтобы различить очертания больших рыб, лежащих глубоко и носом к течению. Полуобнаженные мужчины и женщины брели по грудь в ледяной воде, волоча за собой длинные петли плетеной сетки, подметая рыбу и складывая ее сверкающими кучами на берегу. Хуэй остановился на несколько минут, чтобы выторговать пятьдесят самых больших из этих восхитительных созданий и доставить их на кухню царской цитадели.
Кроме этих речных жителей, на обочине дороги стояли маленькие мальчики, продававшие связки пойманных ими голубей и куропаток, а также прилавки, на которых были выставлены туши диких быков и оленей. На полях паслись стада домашних животных: крупный рогатый скот и козы, овцы и лошади. Все они были в хорошем состоянии, пухлые и крепкие, с блестящей шерстью. Мужчины и женщины, работавшие на полях, были в основном очень молоды или очень стары, но все они казались одинаково довольными. Они радостно приветствовали нас, когда мы проходили мимо.
Только когда мы приблизились к цитадели, вид населения начал меняться. Они были моложе, в большинстве своем призывного возраста. Они жили в хорошо построенных и обширных казармах и занимались тренировкой и отработкой тактики боя. Их колесницы, доспехи и оружие, казалось, были самого лучшего и современного типа, включая изогнутый лук и легкие, но прочные колесницы, каждая из которых была запряжена четверкой лошадей.
Мы не раз останавливались, чтобы понаблюдать за их строевой подготовкой, и сразу становилось ясно, что это первоклассные боевые части, находящиеся на пике своей боевой подготовки. Этого можно было ожидать только с Гуротасом и Хуэем в качестве их командиров.
С тех пор как мы покинули побережье, мы постепенно поднимались вверх. Наконец, проехав четыре лье, мы поднялись еще на один лесистый холм и снова остановились, на этот раз в изумлении, увидев, что цитадель раскинулась перед нами посреди широкой открытой равнины, окруженной высокими горными валами.
Река Гуротас протекала через середину этого бассейна. Но она была разделена на два мощных потока быстро бегущей воды, в центре которых возвышалась цитадель. Река образовала вокруг него естественный ров. Затем реки соединились на нижнем берегу, чтобы продолжить свой путь к морю в порту Гитиона.