Фараон
Шрифт:
Бенермерут недоумённо на меня покосился.
— Бог Монту, для нас людей, появление богов не такое частое событие, — осторожно сказал он, — поэтому не удивительно, что царь Хатшепсут, объявившая себя «супругой бога» и плоть от плоти Амона, обеспокоена вашем появлением.
— А-а-а, — понял я, — думаешь заволновалась, что я составлю ей конкуренцию на троне?
Мужчина осторожно кивнул.
Мы же тем временем пробрались через огромное количество колесниц, повозок, носилок, в общем целый огромный обоз из важных людей, слуг, рабов сопровождавших Хатшепсут, что, впрочем, было и не удивительно.
— Отец, — шепнул мне парень, стоявший рядом со мной.
Неторопливо и величественно, визирь, опираясь на золочёный посох подошёл к нам. Оба моих спутника низко поклонились, я же привычно дерзко посмотрел прямо ему в глаза, бога нужно было отыгрывать максимально нагло — это я уже понял.
— Царь Хатшепсут, хотела бы видеть того, кто называет себя богом Монту, — дипломатично сказал он, обращаясь только ко мне.
— Идём, — я пожал плечами, спустился с колесницы и пошёл не сзади него, а ускорив шаг плечом к плечу. Он это сразу отметил, но никак не прокомментировал, да и лицо его осталось спокойным. Так мы и прошли с ним в тот зал, где я обычно обедал, через сотню людей, которые ошарашенно смотрели на наше дефиле. Я тут никого не знал, а это значило, что прибыли они вместе с Хатшепсут.
Вскоре мы вошли в знакомое помещение, где уже успели убрать циновки и установить высокий трон, на котором восседала женщина лет за тридцать судя по виду, одетая в мужской наряд, причём царский. Такой же, как был сейчас на мне. Все те же обязательные атрибуты власти: урей, намес, искусственная борода, всё было на ней, что очень странно смотрелось на женщине. Вокруг неё стояло очень много пожилых людей с посохами и шкурами леопарда на плечах, обритые наголо, лишь с оставленным небольшим чубом из волос. В том числе и местный верховный жрец Птаха, которого я не видел с тех пор, как оттаскал его за ухо.
Мы с визирем подошли ближе и он склонился перед царём, затем обошёл меня и подойдя к трону, встал от него справа. В зале наступила тишина, а мы с Хатшепсут скрестили взгляды. Она с виду миловидная, чуть полноватая, но несомненно поскольку сумела столько лет держать власть в своих руках среди мужчин, была сильной и неординарной личностью, поэтому и смотрела на меня пристально и даже чуть угрожающе. Я же с лёгкой улыбкой на лице, смотрел прямо и открыто, словно мне нечего было переживать и бояться. Это она поняла и заговорила со мной первая.
— Это правда? Ты занял место нашего возлюбленного царя Менхеперра? — поинтересовалась она.
Меня её постановка вопроса смутила и напрягла, поэтому я ответил в противовес её вопроса.
— Не знаю, что считать правдой царь, это понятие очень субъективное, но я ничьё место не занимал. Я нахожусь на том месте, на каком повелел быть мой отец.
— И кто же он? — поинтересовалась она.
— Амон, — скромно сказал я, вызвав тем самым бурю возмущений и возгласов негодования позади её трона, особенно среди жрецов.
— Ты можешь это доказать? — она подняла
Я рассмеялся на такую наивную проверку. Все в недоумении посмотрели на меня.
— А ты можешь доказать, что Он приходил в опочивальню к Яхмос? Отец такого, например, не помнит, — с улыбкой поинтересовался я в ответ. Делая намёк на то, что Хатшепсут сама объявила себя ребёнком от бога Амона, что тот якобы обрюхатил её мать, прикинувшись Тутмосом I.
В зале мгновенно повисла тишина, а лицо Хатшепсут перекосило от гнева. Из миловидного, оно в мгновение ока превратилось в оскаленную маску волка. Визирь наклонился к ней, шепнул пару слов и Хатшепсут взяла себя в руки, снова став видимо спокойной.
— Все вон, — сказала она.
Сначала кто-то не понял, кто-то не расслышал её, но когда она повторила уже жёстче, зал мигом очистился, оставив только охрану, визиря и главных жрецов в количестве четырёх штук.
Усерамон сделал несколько шагов вперёд, подходя ближе ко мне.
— Давайте не будем конфликтовать сразу с момента знакомства, — встал он между нами, — это никому не принесёт пользы.
— Мне просто не очень нравится, когда человек оскорбляет меня, сомневаясь в моей божественной сути, — я пожал плечами, — наверно нужно по возвращении в Дуат попросить Хапи пару лет не разливать Нил. Думаю, за пару хороших жертвоприношений, он меня послушает.
Лица жрецов осунулись, поскольку, не разлив Нила грозил голодом, а если это произойдёт в течение двух лет, то и вымиранием большей части населения.
Визирь поднял руку.
— Бог Монту, мы не сомневаемся в твоей божественной сущности, просто ты должен понять наше смущение. Боги лично, без жрецов, не появляются рядом с простыми людьми.
— Слушайте, вопрос не ко мне, спросите Бастет, — я пожал плечами, — она меня сюда закинула по распоряжению отца, причём против моей воли, я замечу. С неё и спрашивайте.
— А что, это неплохая в общем-то идея, да Твоё величество? — Усерамон повернулся к женщине, — главный храм богини Бастет находится в нескольких днях пути отсюда, я мог бы спуститься по Нилу вместе с богом Монту и проверить это его утверждение.
— В Бубастис мы отправимся вместе, я сама хочу быть свидетелем её ответа, — процедила она без особого раздумывания, — выходим через три дня.
— Как пожелает Его величество, — визирь склонился перед ней, видимо поняв, что спорить бесполезно.
На этом аудиенция была в общем-то окончена и он повёл меня на выход, где нас ждали его слуги, подчинённые, а также рабы, сидевшие на корточках вдоль стены.
— Нам нужно поговорить, если бог конечно не против? — обратился он ко мне.
Я пожал плечами.
Он явно тут хорошо ориентируясь, повёл в то крыло дворца, где я раньше не бывал и вскоре мы остались только вдвоём с ним и принесённой едой. Визирь, явно показывая, что еда неотравленная, попробовал по кусочку от всего, что стояло на столе. Я кивнул, показывая, что понял это, затем достал свою вилку и ложку, поскольку теперь носил их всегда с собой в мешочке на поясе и переложив часть еды на одно золотое блюдо, стал спокойно есть. Он внимательно за этим наблюдал, сам взяв ложку и нож, отрезая себе от тушки птицы по кусочку.