Фарфоровая саламандра
Шрифт:
Отец Кирен нетерпеливо ждал, когда же его дочь начнет выздоравливать. Это случилось не сразу, но хотя перемены происходили медленно, их нельзя было не заметить. Сперва с лица девочки исчезло грустное выражение: саламандра выделывала такие потешные трюки, что нельзя было не смеяться, и Кирен смеялась целыми днями. У девочки не только стало легче на душе - теперь она начала больше ходить и чаще стояла или сидела, чем лежала. Она научилась сама, без помощи слуг, гулять по комнатам отцовского дома.
В конце
У Кирен была тайна, которой она не делилась ни с кем. Во-первых, тайна на то и тайна, чтобы ее хранить, а во-вторых - девочка опасалась, что ее назовут выдумщицей. Оказывается, фарфоровая саламандра умела говорить!
Как-то утром саламандра пробежала по ногам Кирен и сказала:
– Прошу прощения.
– Да ты умеешь разговаривать! - удивленно воскликнула девочка.
– Умею, но только с тобой.
– А почему ты не можешь говорить с другими?
– Потому что меня подарили тебе.
С этими словами саламандра пробежала по садовой изгороди и прыгнула Кирен под ноги.
– Это все, что я умею: двигаться и говорить, - сказала саламандра. - Но во мне нет жизни. Я - просто кусок движущегося и говорящего фарфора.
Прогулки в лесу стали еще интереснее. Теперь Кирен и саламандра не просто гуляли, но и разговаривали. Кирен искренне привязалась к саламандре и думала, что та питает к ней ответные чувства. Однажды девочка сказала саламандре:
– Я люблю тебя.
– Люблю, - принялась повторять на все лады саламандра, бегая вверх-вниз по стволу дерева.
– Да, люблю, - сказала Кирен. - Люблю больше жизни. Больше, чем всех остальных.
– Даже больше, чем отца? - спросила саламандра.
Вопрос застал Кирен врасплох. Она не была неблагодарной дочерью и давным-давно простила отца за проклятье. Но она понимала, что врать саламандре нехорошо.
– Да, я люблю тебя больше, чем отца. Больше, чем мечты о моей матери. Ведь и ты тоже любишь меня, потому что целыми днями играешь и говоришь со мной.
– Любовь, любовь, любовь, - звонким голоском произнесла саламандра. - Увы, я - всего лишь кусок движущегося и говорящего фарфора. Любовь для меня - просто слово. В мире людей его часто рифмуют со словом «кровь». Тоже красиво звучит. Кровь, кровь, кровь.
И саламандра перепрыгнула через ручеек.
– Так ты... ты не любишь меня?
– Я не могу любить. Ты же знаешь: я - неживая. Прости.
Кирен стояла, прислонившись к дереву. Саламандра прыгнула ей на спину и спустилась на землю.
– Прости. Я действительно не могу любить.
Кирен вдруг стало очень больно и одиноко.
– Неужели ты совсем ничего не чувствуешь ко мне? - спросила она.
– Чувства? Чувства? -
– Что ты?
– Ну вот, я чуть было не сказала глупость. Я хотела спросить: разве тебе мало, что, если понадобится, я отдам за тебя жизнь? Нет, это, право же, глупость. Я не могу отдать то, чего у меня нет. Я ведь фарфоровая... Кстати, не наступи на паука.
Кирен обошла невзрачного зеленого паучка, сидевшего на своей паутинке. Внешне совсем безобидный, этот паук ядовитым укусом мог уложить лошадь.
– Я должна сказать тебе спасибо, и не один раз, а дважды, - сказала саламандре Кирен. - Один раз за то, что ты спасла мне жизнь. Ты предупредила меня насчет паучка, значит, ты все-таки меня любишь. За эту любовь я и говорю тебе спасибо еще раз. Теперь ты видишь сама - моя любовь к тебе вовсе не глупость.
– Глупость. Все-таки глупость! Ты так же глупа, как луна, которая пляшет в небесах со звездами, хотя потом они расходятся в разные стороны.
– Я люблю тебя, - сказала Кирен. - Я люблю тебя больше, чем мечты о выздоровлении.
На следующий день в двери отцовского дома постучался странный с виду человек.
– Я тебя не впущу, - сказал ему слуга. - Хозяин не говорил, что ожидает гостей.
– Тогда передай своему хозяину, что пришел Ирвасс.
Услышав это имя, отец Кирен стремглав бросился встречать гостя.
– Неужели ты хочешь забрать саламандру? Кирен только-только начала выздоравливать!
– Мне об этом известно лучше, чем тебе, - ответил Ирвасс. - Твоя дочь сейчас в лесу?
– Да. Гуляет с саламандрой. С девочкой творятся настоящие чудеса. Скажи, зачем ты пришел?
– Чтобы завершить излечение твоей дочери, - ответил Ирвасс.
– Как? - удивился отец Кирен. - А разве для этого мало саламандры?
– Какими словами ты проклял новорожденную дочь? - ответил Ирвасс вопросом на вопрос.
Лицо отца Кирен потемнело, но он заставил себя повторить страшные слова:
– Так будь же ты слаба и беспомощна - пока не лишишься того, кого полюбишь так же сильно, как я любил твою мать!
– Сейчас Кирен любит саламандру так же сильно, как ты любил свою жену, - сказал Ирвасс.
Отец Кирен сразу все понял и схватился за голову.
– Нет! - закричал он. - Я не допущу, чтобы она страдала так, как я когда-то!
– В этом заключается ее единственная возможность излечиться. Разве лучше будет, если она станет страдать по живому человеку, а не по куску фарфора? Ведь на месте саламандры мог бы оказаться ты!
Отец Кирен содрогнулся и заплакал. Он лучше любого другого мог понять, какие муки суждено перенести его дочери.