Фарфоровая жизнь
Шрифт:
– Я в принципе не понимаю, о чем вы мне говорите, Миша. – Тина учтиво улыбнулась. – Семен вам, надеюсь, говорил, что я не любительница активного отдыха. И если это называется втаптыванием в грязь, то у нас с вами разное понимание этой идиомы. По-моему, все идет неплохо, учитывая, что мы видимся впервые в жизни.
– А ведь я работал с твоим отцом с самого начала, и с тобой мы видимся не впервые. И с Семеном я знаком столько, сколько вы с ним женаты. А вот ты снизошла ко мне только сейчас.
– И как это коррелируется с вашими внезапными на меня обидами, я в толк взять не могу.
Больше Михаил никаких
Лак наконец впихнулся в косметичку, и Тина закрыла замочек-«молнию». Она не любила что-то забывать. Заранее составляя в памяти список вещей, которые собирается взять с собой в поездку, Тина всегда четко следовала намеченному плану. Кроме чемодана, у нее с собой был небольшой рюкзак, где она держала вещи, которые помогут ей продержаться в случае утери багажа. И наволочки в горошек тоже ездили в рюкзаке, как и Боня.
Зазвонил телефон, и Тина поморщилась – с Семеном ей говорить не хотелось. Она неважно себя чувствовала. Семен в последние два дня находился в столице, куда уехал по делам, и Тина была этому рада, потому что ночью проклятый кашель не давал ей дышать. Елена Игоревна поила ее каким-то приторным сиропом, он помогал на время, но бывали и плохие часы, когда никакой сироп не спасал. И сейчас, похоже, кашель решил вернуться, очень не вовремя.
– Детка, ты уже собралась?
– Ага. – Тина заставила себя подавить кашель, рвущийся из груди. – Сейчас уже собиралась выходить.
– Я просто хотел еще раз тебя услышать. – Семен вздохнул. – Мне так жаль, что я и на этот раз не могу поехать с тобой.
– Ну, ничего, ты вполне можешь присоединиться ко мне позже.
– При первой же возможности. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. – Тина оглянулась на часы, висящие на стене. – Мне пора, Сема. У тебя все в порядке, ты победил?
– Конечно, я победил. Я всегда побеждаю.
– Хвастун.
Тина хихикнула и отсоединилась. Ею овладело то праздничное возбуждение, когда все словно начинается с чистого листа, и жизнь можно строить как угодно, без оглядки на прошлые обязательства. И хотя никаких особых обязательств у Тины не было, ей иногда казалось, что они есть, – и сразу вспоминалась злополучная неделя на Рождество, а это вспоминать не хотелось. Тем более что у них с Семеном тогда состоялся очень странный разговор. Семен вдруг упрекнул ее в высокомерии, и сказать, что Тина была удивлена, – это ничего не сказать.
– Могла бы подружиться с Милой.
– Зачем?!
Тина была настолько ошарашена этим внезапным наездом, что не нашлась даже, что ответить.
– Леонтьев – мой давний друг и партнер, и он был другом и партнером твоего отца. – Семен сердито нахмурился. – А ты вела себя так, словно вообще не с нами. Словно ты стыдишься нас.
– Погоди. – Тина удивленно вскинула брови. – Ты решил, что я подружусь с этой вульгарной бабой?! Сема, да с чего тебе это в голову взбрело! Ты видел ее? А он – боже мой, крикливый, хохочет, как Санта-Клаус, это его брюхо волосатое… В бассейн прыгнул с разбегу, всех забрызгал, а она визжала и кривлялась… Сема,
– Михаил мой партнер, и я хотел, чтобы…
– Я понимаю. – Тина кивнула. – Ты хотел, чтобы мы иногда ездили отдыхать семьями, так сказать. Нет, я, правда, понимаю тебя, но именно эти люди… Исключено. Я не хочу больше никого из них видеть, извини. Это твой партнер, твои знакомые, я ничего против них не имею, но меня уволь, пожалуйста. Если есть какие-то другие знакомые, я готова снова попробовать, раз тебе это важно, только именно о Михаиле и его жене больше не заводи разговор, я не понимаю, зачем ты и сейчас его завел.
Потом они с Семеном какое-то время дулись друг на друга, но через два дня Тина уехала нырять с аквалангом, а когда вернулась, ссора была забыта. Хотя осадок остался, и неприязнь к чете Леонтьевых тоже осталась. За пять лет их с Семеном совместной жизни это была едва ли не первая их размолвка. Семен всегда понимал ее стремление жить так, как она считает нужным, и не требовал от жены ничего из того, что она была не готова ему дать. В каком-то смысле он был идеальным мужем, раз уж ей зачем-то полагался муж, и Тина очень ценила эти его качества.
– Я уехала.
Елена Игоревна захлопотала, открывая дверь. Она несла за Тиной рюкзак, ее серое в мелкий черный горошек платье затрепетало на ветру, а Тина выволокла чемодан из дома, загрузила его в машину и взяла из рук экономки свой рюкзак. Сейчас она приедет в аэропорт, оставит машину в платном гараже, а сама потащит чемодан ко входу, зарегистрируется у стойки и станет ждать рейс. И когда самолет взлетит и холодная весна останется позади, она ощутит себя птицей, выпущенной из клетки.
– Все, Елена Игоревна, я вернусь дней через десять.
– С богом, Тиночка. – Экономка вздохнула и быстро перекрестила Тину. – Позвони, как прилетишь.
– Позвоню.
Это был тоже своеобразный ритуал – Елена Игоревна всегда вот так провожала ее и крестила перед дорогой, а Тина изо всех сил сдерживалась, чтобы не поморщиться. Она не понимала этих вещей и не принимала всерьез, ее картина мира исключала сидящего в облаках бога, который присматривает за всеми, казнит, милует и посылает гражданам всякую фигню, чтобы те росли над собой и не расслаблялись. Но Елене Игоревне это было важно, Тина понимала и терпела – никакого вреда от ритуала нет, хочет человек это проделывать – что ж.
Аэропорт небольшой, но вполне современный. Тина зарулила на подземную парковку, где у нее было свое постоянное место, и вытащила багаж. Голова слегка кружилась, накатила какая-то слабость, и Тина понимала, что это не очень хорошо. Но скоро самолет взлетит, и через пару часов она уже будет в Италии, а там солнце и вообще другая жизнь.
– Рюкзак можете оставить. – Девушка на приеме багажа проверила содержимое и кивнула. – Я тоже всегда так делаю, мало ли – потеряется чемодан, как тогда быть? Счастливого пути!