Фарфоровый чайник в небе
Шрифт:
– Голубчик, ты здесь? Я уж боялась, что слинял втихаря…
– Сколько времени? – спросонья спросил я.
– Да уж час всего остался до церемонии награждения. Вот я и думаю – куда подевался?
– Приболел немного, вот и решил отлежаться, – соврал я, покосившись на кукол: вдруг они меня выдадут? Но нет – биороботы молчали.
– В бутылке осталось немного коньяку, хочешь принесу? – посочувствовала мне Эльвира.
– Нет, не хочу, – поморщился я.
– Слушай, я тут насчёт денег, – замялась она. – Ты
Я отсчитал ей шесть тысяч рублей и поблагодарил.
– Опять при деньгах? – немного удивилась и возбудилась дежурный администратор отеля.
– Да, иностранцы помогли.
– Что за иностранцы? – хищно поинтересовалась она.
– Англичане, кажется. Хотя расплачивались евро, а не фунтами, – ответил я.
– Из какого номера? – заблестели глаза у Эльвиры.
– Откуда же я знаю? Я к ним в номер не заходил, – продолжал я дразнить её, а на душе у меня по-прежнему было гадко.
– Ну ладно, скоро награждение, собирайся. За комнату ты со мной расплатился. После работы я тоже переночую здесь и утром заберу у тебя ключ, а пока мне надо работать, – она подмигнула мне и вышла из комнаты.
Я не спеша привёл себя в порядок и, вспомнив, что завтра мне действительно уезжать, собрал все свои вещи в сумку и бросил её у входа в номер. Ещё раз виновато взглянул на кукол и вышел, заперев за собой дверь.
«Нужно было сегодня ещё раз съездить на вокзал – вдруг нашлись мои документы, а я целый день провалялся, – корил я себя, пока шёл по длинному коридору. – Ну ничего, завтра перед отъездом зайду».
На церемонии награждения были всё те же лица, за дни фестиваля порядком уже мне поднадоевшие. Все спрашивали – почему я такой грустный, я отвечал, что немного приболел.
Мероприятие продолжалось долго – лауреатов было много. Из наших – Тараканова наградили за вклад в развитие региональной прессы, Матрёнову – от Союза журналистов, остальных – различными профессиональными призами за лучший дизайн, лучшее информагентство и тому подобное. Дошла очередь и до меня – представители Русского музея вызвали меня на сцену, вручив приз за самое оригинальное освещение открытия программы «Россия» в Нижнем Новгороде.
Я поблагодарил их и хотел было уйти, но участники фестиваля, по-видимому, так запомнили меня и полюбили, как я пою, что стали скандировать: «Песню! Песню!» Я отнекивался как мог, но поняв, что просто так меня не отпустят, взял протянутую мне ведущим гитару и ещё раз спел им «Лунными дорогами».
На банкете после награждения я практически не пил, мне всё было не по себе. Окружающие же опять веселились без удержу. Матрёнова с подружками взахлёб пели народные песни, ребята-информационщики сдружились с однополой парой из Питера, Влад Покров по просьбам коллег из Краснодара вопил
По сути это был предпоследний день всероссийского фестиваля журналистов в Ульяновске: официально он закрывался в субботу, но многие, как и я, разъезжались уже завтра – в пятницу. Поэтому не видевшиеся много лет или сдружившиеся только здесь люди в этот вечер были особенно романтичны, раскрывали друг другу души, прощаясь на год, а то и больше. Вот и ко мне, отвопив брачным оленем, подсел Влад Покров, подошли ребята из «кубанского хора», коллеги из Татарстана, представители Русского музея, Матрёнова и её верные газетчицы, информационщики со своими друзьями, среди которых число геев росло в геометрической прогрессии… Они всё-таки уговорили меня с ними выпить, и наш разговор о профессии стал понемногу перетекать в ночь.
В какой-то момент ко мне подошла Эльвира, шепнув на ухо:
– Ну ты идёшь? Я давно освободилась.
Идти мне никуда не хотелось, поэтому я ей ответил:
– Слушай, я ещё посижу с друзьями. А ты иди, я подойду чуть позже и отдам тебе свой ключ. Я же с тобой полностью расплатился.
– Ну как знаешь, – раздражённо бросила она. – Импотент, любитель кукол!
Я поморщился, и она ушла.
Через некоторое время я обратил внимание на то, что Тараканова со своей помощницей среди нас так и не было, а красавица, похожая на Водянову, по-прежнему молчаливо сидела одна в стороне, хотя к ней периодически пытались приставать подвыпившие кавалеры. Впрочем, мне это было всё равно.
Засиделись мы до утра – уже светало. Я сказал, что мне пора, так как еду домой сегодня. Остальные нижегородцы дружной компанией уезжали на междугороднем автобусе в субботу.
Взяв подаренную мне статуэтку, я направился в свой номер. По пути похвалил себя за то, что заранее собрал вещи в обратную дорогу и теперь не нужно будет лишний раз суетиться: «Сейчас немного вздремну – и на вокзал!»
Я не спеша шёл по длиннющему коридору, представляя, как увижу в комнате спящую Эльвиру, которую мне отчего-то совсем не хотелось видеть.
Иногда мне мерещились за спиной какие-то шорохи, будто кто-за крался за мной. Я оборачивался, но никого не видел. «Пьяные галлюцинации», – решил я, хотя в этот день выпил как раз немного.
Спустившись по полулестнице к двери, я открыл её, вошёл в комнату и к своему удивлению обнаружил, что Эльвира уже не спит. Она сидела на диване в одной сорочке и сразу же зло бросила мне:
Конец ознакомительного фрагмента.