Фархад и Евлалия
Шрифт:
– Ладно-ладно, я поняла. Не навязываюсь.
– Лаличка, я думаю, что у тебя под боком есть гораздо более интересные собеседники, так что не буду тебя больше от них отрывать.
– Пока, Марта!
Сидя в самолете, направляющемся в Саудовскую Аравию, Фархад прокручивал в голове разговор с Лалой.
В тот день они поругались. Она не хотела его отпускать, а он чувствовал желание совершить хадж. Не потому, что он вдруг ни с того ни с сего ощутил себя истинным мусульманином, нет. Он-то до этого и в мечети ни разу не был, как это ни странно. Просто ему казалось, что этим актом он действительно очистится от всего наносного и обретет некое просветление. Это было для него важно. А Лала кричала, что он опять бросает ее в самый трудный момент.
«Ты прекрасно со всем справляешься, – ответил он ей. – К тому же меня не будет всего-то две недели».
Она только махнула рукой и замкнулась в себе.
Фархад рассказывал Лале, что Аллах вменил хадж в обязанность каждого мусульманина. Совершается он в начале двенадцатого месяца мусульманского лунного календаря, вследствие чего этот месяц и получил название «зуль-хиджа», то есть «обладающий паломничеством» – один из четырех «запретных месяцев». История обрядов хаджа восходит к самому пророку Адаму и Хаве (Еве), – после их изгнания из рая они встретились на горе Арафат (стояние на горе Арафат является одним из обязательных обрядов хаджа), – а также к Ибрахиму (Аврааму) и его сыну Исмаилу, которого нужно было принести в жертву. Но Аллах Всевышний воспротивился человеческой жертве, и, дабы почтить память о спасении Исмаила, было устроено великое жертвоприношение, на заклание принесли животное. Испытав веру своего пророка Ибрахима, Аллах не только сохранил ему сына, но и явил, что Ему не нужны кровавые жертвы.
– А зачем твоему Аллаху нужны такие жертвы, если ты мне нужен здесь? – спросила Евлалия.
– Лала, не будь эгоисткой. У тебя все под контролем, я вижу. Я скоро вернусь.
– Это ты эгоист, Фархад. Ты думаешь якобы о своей душе и Аллахе, вместо того чтобы оказать помощь живому человеку, находящемуся рядом с тобой. Что это как не слепота и душевная черствость?
– Слушай, если бы я поехал по работе в командировку, ты бы так не возмущалась, потому что знаешь – деньги нужно зарабатывать. Это было бы нормально. А мое желание ненормально. Так кто из нас двоих эгоист? Я, который желает совершить паломничество, или ты, считающая, что уезжать ради денег нормально, а ради души – нет?
– Я не хочу с тобой разговаривать. Поступай, как знаешь.
– Прекрасно, Лала! Ты не хочешь говорить только потому, что тебе нечего ответить. Надеюсь, со временем ты поймешь, что была не права.
Пройдя микат [12] , Фархад обратился к Аллаху: «Вот я перед Тобой, Господи! Нет у Тебя сотоварища! Вот я перед Тобой! Воистину, хвала Тебе, милость и могущество! Нет у Тебя сотоварища!»
Раньше Фархад ни разу не посещал Мекку. Он увидел, что город расположен в долине и со всех сторон окружен высокими горами. Все дома в нем оказались не выше пяти этажей. Угловатые, неловкие, построенные из неровно и неряшливо отесанных камней, они чем-то напоминали уличных подростков. Нижние этажи были заняты различными магазинчиками и лавками. Фархад отметил, что все паломники как дети постоянно скупают там различные сувениры, безделушки и фрукты, а также открытки и прочие картинки с видами Мекки, сурьму и куски белого полотна на саван. Как объяснил ему продавец, это полотно вымачивается в воде Замзама и высушивается на площади Бейтуллы. Считается, что покойник, обернутый в саван, пропитанный водой из Замзама, на том свете избавляется от адского огня. Фархад мысленно посмеялся и не стал покупать ткань, подумав, что от адского огня спасают, скорее, добрые дела.
12
Микат – специальное место, обозначающее границу территории, внутрь которой верующие, с разных концов света (афак) прибывающие в Харам-и-Шариф, не могут пройти, не войдя в состояние ихрам.
Он отметил, что узкие кривые улочки Мекки способны вызвать клаустрофобию у непривычного человека, впрочем, паломнику (в том числе и ему самому!) стоит набраться терпения и выносливости, так как жара и страшный наплыв народа во время хаджа делают это мероприятие действительно героическим.
Наконец он увидел и главную святыню Мекки. Бейтулла, или Бейтуллах – Дом Божий, иначе Кааба, находящийся в центральной части города, посредине огромной квадратной площади, обнесенной со всех сторон стенами. Вдоль стен протянулась терраса с мраморной колоннадой, перекрытая куполообразной крышей и обращенная открытой стороной к Бейтулле. Над террасой в разных местах торжественно возвышались семь минаретов. Разглядеть все это и насладиться видом священного места Фархаду было непросто из-за огромного количества паломников. Он мельком выхватывал отдельные фрагменты и отправлял их в коробочку памяти, чтобы потом, на досуге, вспомнить все и оценить более спокойно.
Через всю площадь, по направлению к Бейтулле, вдоль выложенных камнем дорожек, по обеим сторонам стояли решетчатые ящики с глиняными
13
Ритуальный обход против часовой стрелки вокруг Каабы.
Фархад постепенно перестал обращать внимание на детали. Состояние молитвенного экстаза потихоньку захватывало и его, отчего видимая часть Бейтуллы словно размывалась, становясь фантомной. Он сам не заметил, как очутился у колодца Замзама, как пил теплую солоноватую воду, отдающую щелочью. Целебная, раздавался вокруг шепот, от всех болезней излечивает. «Ну, это я вряд ли сумею проверить, – подумал Фархад, – лечиться мне пока не от чего».
Фархад исполнял предписанные мусульманину действия: делал обход вокруг Каабы, подходил к священному колодцу Замзам, стоял в долине Арафат, слушал проповеди, произносил молитвы и прошел в долину Мина, где бросил ритуальные семь камней, подобранных в Муздалифе, в последний из трех столбов, символизирующих Сатану, который, по преданию, преграждал путь Ибрахиму, когда тот направлялся на молитву. Потом он, как положено, подстриг волосы и совершил прощальный обход вокруг Каабы. Он действительно вошел в молитвенное состояние и все необходимое делал с радостью. Голова очистилась, на сердце стало спокойно. Воспринимая Мекку с ее законами как должное, Фархад не желал давать им оценку. Ставить клеймо: хорошее – плохое, справедливое – несправедливое, ему не хотелось. Это Мекка, – и этим все сказано.
Он не стал посещать другие святые места в Мекке, потому что его все-таки терзало смутное ощущение: пора возвращаться. Это немного омрачало его безмятежное состояние. Тем более что накануне отъезда Фархад увидел странный сон.
Ночью он стоял на берегу моря и смотрел на звездное небо. Мириады звезд таинственно перемигивались в вышине. Море тихо шумело, выплескивая шипящие волны на берег. Вдруг ни с того ни с сего с неба сорвалась луна и, расколовшись на две части, рухнула за горизонтом в воду. Гигантская волна, нарастая, покатилась на Фархада. Он сломя голову побежал прочь и… проснулся.
Встал несколько удрученный странным сном, совершил омовение и стал собирать вещи. Заснуть больше не смог. Лишь пройдя таможенный контроль и получив обратно свой паспорт [14] , Фархад окончательно расслабился и спокойно проспал весь полет.
На кладбище гулял ветер. Евлалии казалось, что пустынное поле с неловкими покосившимися крестами и памятниками – воистину олицетворение смерти и бессмысленности всего происходящего на земле. Вот он, белый свет, укутанный в морозный саван и украшенный ожерельями из черных веток сиротливого кустарника. Вот его пьяные служители-жрецы с изгвазданными в земле лопатами, требующие плату за окончание погребальных работ – хароны-мздоимцы, равнодушные, отрешенные, полуживые-полумифические существа с мозолистыми ладонями.
14
У иностранцев, прибывших в Саудовскую Аравию, представители власти паспорт на въезде забирают и выдают расписку. Возвращают документ при выезде из страны.
Евлалия думала о вытянувшемся в гробу отце, обряженном в старый костюм и покоившемся с таким серьезным выражением лица, словно он собирался в самое важное для него путешествие. Впрочем, на этот раз так и было. Оторвавшийся тромб прервал его жизненный путь, освободив Лалу от дальнейших мучений. Она хотела заплакать, но не могла. В ней не было ни радости, ни печали, только осознание очередного финала. Она равнодушно думала, что так лучше, иначе ей пришлось бы нанимать сиделку, постоянно заезжать к отцу и выслушивать потоки брани. И с каждым днем, с каждым часом ее ненависть бы все росла и росла, расширяясь и затрагивая других людей. В голове Лалы крутились вдруг всплывшие в памяти строки из чьего-то стихотворения: «Встречаю вечер ноябрьским снегом в лицо, прошу этой встречи и чтобы меня замело…».