Фармацевт
Шрифт:
– Понятно, – резюмировал я и снова спросил:
– С чего это ты взялся Дюймовочку читать? Расскажи.
– Да что тут рассказывать, в прошлом году училка по литре пристала ко мне, типа, Валера, какое произведение на тебя произвело самое большое впечатление. Ну, я и ответил, что «Колобок». Я типа пошутил, а училка разоралась, кинула мне на стол книжку сказок Андерсена и сказала, что пока я ей хоть одну не перескажу, у меня будет двойка по литре. Пришлось читать, хотя, знаешь, мне понравились сказки. Их читать интересно, почти, как про войну. А всякие Печорины, Раскольниковы мне
На этом наша дискуссия о литературе не завершилась.
Последние слова Валерки услышала подошедшая Нинка Карамышева.
– Как тебе не стыдно, Лебедев. Миллионы людей читают Лермонтова, Достоевского, Бабеля и им нравятся их произведения. А тебе, вечному двоечнику и хулигану, не нравятся, но это ничего не значит. Просто ты мало работаешь над собой, вернее совсем не работаешь, тебе надо больше читать и тогда ты сможешь понять всю глубину проблем поднимаемым авторами в своих произведениях.
Лебедев коварно улыбнулся.
– Сейчас какую-нибудь гадость скажет, – подумал я.
– Нин, а этот Бабель, кто такой, объясни, я вообще то слышал краем уха, что есть такой писатель. Он, наверно, про одних баб писал, поэтому и Бабель? – с невинным видом спросил он.
– Карамышева укоризненно глянула на нас и выпалила:
– Да что вам объяснять, сидят два дурака, ничего в жизни добиться не могут, а великих писателей ругают, хотя им до них, как до Луны, а то и дальше.
Выдав последнюю сентенцию, она повернулась и ушла домой, не забыв забрать пустое помойное ведро.
– Нет, ты слышал, Шибза, эта шмакодявка меня дураком обозвала? – возмутился Лебедев. – С чего бы это я дурак? У меня третий разряд слесаря, думаешь, его всем давали? Ни хера подобного. Большинство получило второй разряд. Нинка думает, я не знаю, сколько её отец зарабатывает. Он главным механиком получает сто пятьдесят рублей, как и я. Только я первый месяц на работе, А он всю жизнь в лесхозе пашет. Мне, к примеру, уже место в общаге обещали, так, что я туда скоро перееду, Гальке комнату освобожу. Мастер сказал, что если я после армии к ним вернусь, то смогу встать в очередь на благоустроенную квартиру. А Нинка со своим умным папашей и с мамой бухгалтером так и будут воду ведрами носить и на помойку бегать.
Я вообще правду всегда говорю. Если мне что-то не нравится, встаю и говорю. Многим это не нравится.
Валера замолк и потер рукой свежий шрам на брови.
Надо сказать, слова пятнадцатилетней девчонки меня абсолютно не задели. Чего только не скажешь в запале, когда играют гормоны.
Зато слова Валерки, по сути, на данный момент были верны. Да, рабочий класс у нас был в почете. В отличие от интеллигенции – прослойки между народом и дворянством, лишенной присущего народу хорошего вкуса, так в царские времена её характеризовали.
И хотя сейчас интеллигенцию называли народной, все равно держали на роли прослойки между народом и новым дворянством, которым являлись партийные руководители и другие высокие чиновники.
Сейчас я всерьез задумался, а фармацевт – это кто? Рабочий или работник умственного труда? Вроде бы если рабочий, то должен пользоваться всеми блага, предоставляемыми рабочему классу, но их,
Мда, в первой жизни в это время я о таких проблемах не задумывался, все было просто и понятно. Партия – наш рулевой, ведет нас верным курсом к коммунизму. Ну, а если на этом пути случаются отдельные неприятные события, то это, конечно, работа вражеских агентов и шпионов, засылаемых на нас с запада. Сомнения появились гораздо позже, уже в конце семидесятых, начале восьмидесятых годах, когда застой уже ворвался во все сферы жизни.
Злой Валерка ушел домой, все-таки отповедь Карамышевой его расстроила, чтобы он не говорил. Я же решил немного прогуляться перед ужином и двинулся по широкой лесной тропе ведущей к подстанции.
Утром ранний подъем уже стал для меня привычным. Позавтракав в одиночестве, собрался и потопал пешком на новую работу. Мама, видимо, уставшая от моих фортелей, в этот раз даже не встала, чтобы меня проводить. Хотя, скорее всего, просто было много работы.
Народа на улице хватало. Редкие автобусы проезжали битком набитые пассажирами. У некоторых даже не могли полностью закрыться задние двери. Тоже самое касалось и троллейбусов.
Зато идти по утренней сентябрьской прохладе было здорово. Многочисленные городские котельные еще не дымили и не отравляли воздух своими выхлопами. Поэтому и кумачовые транспаранты, развешанные там и тут, еще сохраняли свой кумачовый оттенок, и не выглядели, как к концу зимы грязно бурыми. Относиться всерьез к надписям на них я не мог, поэтому и не читал. Что же до моих современников, шагающих сейчас рядом по одному тротуару, для них эти лозунги являлись неотъёмной частью пейзажа, и они их просто не замечали.
В магазине меня ждали. По крайней мере, когда я спустился в полуподвальное помещение, в котором размещался магазин, мне сразу задали вопрос, не я ли буду новый фасовщик, вместе Леонтьевича.
На мой естественный вопрос, кто такой Леонтьевич, никто не ответил. Две продавщицы, симпатичные молодые женщины весело засмеялись и и перевели разговор на меня. Больше всего их интересовал вопрос, зачем я подписался на такую работу.
Вскоре появилась Наталья Игнатьевна, она быстро разогнала всех по рабочим местам, а меня повела знакомиться с рабочим местом. Оно оказалось, кстати, неплохо оборудованным. Картофель выгружался из машины в бункер, расположенный на улице. Из него через узкое окошко в подсобное помещение вел небольшой транспортер. Моя задача состояла в том, чтобы подставить бумажный пакет с ручками под этот транспортер и, включив его, дождаться, чтобы в него насыпалось пять килограмм картошки.
Дело оказалось нехитрым, освоил я его мгновенно и сразу приступил к работе, потому, как фасованной картошки на полках не стояло.
Через час заведующая сообщила, что картошки пока хватит, а мне надо переключиться на морковь. С морковью дело обстояло хуже. Пришлось самому её нагребать в пакеты, что сильно замедляло работу. Так, в суете и трудах прошел мой первый день в овощном магазине. Когда я собирался домой, одна из продавщиц подала мне пакет, когда глянул содержимое, то обнаружил там пару килограмм помидоров.