Фармацистка
Шрифт:
Дилан осмотрел пустынный скверик, уселся на скамейку рядом с девушкой, откинул голову на спинку и, прикрыв глаза, продолжил негромко:
– В мой последний день в Энденской академии меня сразу после занятий вызвали к ректору. В его кабинете оказался мой отец. Он заявил, что чрезвычайные семейные обстоятельства требуют моего немедленного присутствия, и я шагнул в созданный прямо в ректорском кабинете портал, уверенный, что что-то случилось с мамой, и я нужен дома… А вышел совсем в другом месте – в портальном зале замка Дартхайм.
– Дартхайм, - повторила
– Высшая военная школа боевой магии. Ввошка, как мы ее там называли. Отец устроил мой перевод туда из Эндена. Не знаю, как он уговорил руководство и чем расплачивался, но меня приняли, хоть и с потерей курса. Так что именно в замке Дартхайм я и провел эти три проклятых года!
– Но как они вообще могли тебя принять? Ты же целитель, а не боевой маг!
– Целительство - мамин дар, - признался Дилан неохотно. – По отцу я огневик.
Он вытянул руку и раскрыл ладонь. Над ней как лепестки диковинного цветка заплясали оранжевые язычки пламени.
– Ты амбимаг? – изумилась Марлена. – А почему это скрывал? Амбимаги – такая редкость! Тем более, с возможностями противоположного спектра. И все-таки не понимаю, у нас ведь тоже был боевой факультет, ты мог развивать оба дара и в нашей академии. Зачем было переводить тебя в Дартхайм?
– С детства ненавижу всю эту пироманию, - Дилан сжал кулак, сминая огненный цветок.
– И ни за что не стал бы ею заниматься добровольно.
– Но ведь если дар не развивать, он угасает!
– Слишком медленно, когда этот паленый дар – ведущий.
– Какое у тебя соотношение потенциалов?
– До Дартхайма было 0,6 на 0,5. Сейчас 0,78 на 0,2. Как в детстве.
– Значит, - прошептала Марлена, осознавая, - в этой боевой школе ты поднял потенциал огневика и более чем вдвое погасил целительский.
– Там, знаешь ли, добровольностью не интересуются, - усмехнулся Дилан невесело. – Зато мотивировать умеют сильно.
– Получается, - Марлене все еще с трудом удавалось сложить услышанное в цельную картину, - ты – уникальный амбимаг, сумевший развитием слабого вторичного дара достичь суммарного коэффициента потенциалов выше единицы, а из тебя насильно сделали боевого огневика?
– Самое главное ты ухватила, - подтвердил Дилан. – Впрочем, подозреваю, даже если бы я успел до попадания в Дартхайм развить вторичный дар до ведущего, и это бы меня не спасло. За три года безвылазно в этой Ввошке строгого режима и без права переписки любой сделается бешеным боевиком.
– Безвылазно? Что, даже на каникулы и праздники не отпускали?
– Кого-то, конечно, отпускали, - протянул Дилан лениво. – Но как ты, наверное, помнишь, я никогда не был образцовым студентом. А тут поначалу вообще вознамерился добиться отчисления. И добивался, не щадя… никого и ничего. Пока меня не просветили, что отчислиться я могу лишь рядовым в пограничную зону. В какой-то период даже это казалось мне предпочтительным выходом.
– А потом?
– А потом я нашел друзей. Один был студентом и ненавидел Дартхайм так же, как и я. И он довел-таки наш общий план добиться
– К тому же, скорее всего, мои письма просто отдали бы отцу… Но сообщение, переданное через Эмила, ты тоже не получила. И это известие очень меня тревожит.
– А второй друг? – поторопила невольно увлеченная рассказом девушка.
– Вторым другом стал один из преподавателей. И если бы не он, я бы точно не продержался эти годы, а выкинул бы что-нибудь еще похлестче, чем Эмил, спались все в пепел… И ведь спалилось бы!
– признался Дилан и взглянул на девушку оценивающе: - Ну как, ты меня уже достаточно пожалела и простила? Может, перейдем к более интересным вещам?
– Например? – уточнила Марлена и понадеялась, что не покраснела, вспомнив, какие именно вещи Дилан раньше считал интересными.
– Расскажи теперь, как жила ты, - попросил он и придвинулся ближе. – Чем увлекалась, над чем работала? Я ведь тоже ничего не знал о тебе все это время.
– У меня все хорошо, - произнесла Марлена машинально, потому что Дилан непринужденно привалился к ней и опустил голову на ее плечо, так что его как обычно взлохмаченные русые пряди защекотали ей шею. И оказалось, что она все еще помнит их запах и то, как замирает сердце от этих прикосновений…
Девушка вскочила:
– Дилан, мне действительно пора.
– Я провожу тебя, - сказал он, тоже вставая.
– Нет, - отказалась она твердо. – Не надо. Я не хочу.
– Как скажешь, - согласился Дилан, не споря. – Тогда я буду ждать тебя на этой скамейке завтра.
– Завтра я не пойду к лерру Траубе, - пробормотала Марлена, отворачиваясь. – Всего хорошего, Дилан.
– А я все равно буду ждать!
– крикнул он вслед.
– Завтра и каждый день. Пока ты не придешь.
Глава 2. Предложение
Марлена стояла над горелкой, наблюдая, как медленно закипает раствор в реторте, но мысли ее пребывали в месте совсем ином и от работы далеком. И это было неправильно.
Проект, результатов которого так ожидает лерр Эшенрих, близился к завершению. Оставалось зафиксировать эффект стабилизации и внести еще несколько незначительных улучшений в дань перфекционизму, как Марлена признавала, посмеиваясь над собой, и можно будет передавать препарат для итоговых испытаний. О результатах тестов девушка не беспокоилась. Формулу сыворотки разработал отец, самостоятельно Марлене пришлось только подобрать и синтезировать устойчивый стабилизатор, без которого препарат сохранял свои функциональные свойства всего несколько часов, то есть для транспортировки и хранения был совершенно непригоден.