Фарс-мажор. Актеры и роли большой политики

Колесников Андрей Иванович

– Папа, – сказала Маша, – пойдем танцевать.

Я взял ее на руки, и мы начали танцевать. Я не понял, медленный это был танец или быстрый.

– Папа, – сказала Маша, – мне хорошо!

– И правда хорошо, – ответил я. – Очень. Лучше не бывает.

– Бывает.

– А что может быть лучше? – удивился я.

– Подумай, – предложила она.

– Не знаю, – признался я.

– Папа, – вздохнула Маша, – ты можешь порвать мне джинсы?

* * *

Александр Козлов из Печерского муниципального

поселения Смоленской области рассказал президенту про свой сон.

В этом сне пять-шесть человек тащили на себе тяжелую раму от какого-то грузовика.

– И среди них был Владимир Владимирович! – с торжеством признался Александр Козлов.

– Вы мне теперь тоже приснитесь, – с тревогой сказал господин Путин.

* * *

На концерте Владимира Спивакова в Доме музыки рядом со мной, через кресло, села женщина.

– Скажите, – спросила она, – а вы на концерте Алексея Рыбникова были? Я хотел сказать, что, конечно, был, но потом передумал и сказал, что, конечно, не был. Она, по-моему, не заметила подлога.

– Ну все мне теперь ясно. То-то я смотрю, что публика здесь не музыкальная. Не наша публика.

Она испытывала большое облегчение. Слишком много неясностей до сих пор жило в ее душе.

– А как отличить музыкальную публику от немузыкальной?

– Ну это сразу видно! – засмеялась она.

– Ну вот я – из музыкальной?

– Вы?! – она расхохоталась на весь зал.

На нас стала оглядываться как музыкальная, так и немузыкальная публика.

– У вас мама, может быть, из наших, – внезапно сказала она.

* * *

Любимову надо сокращать солженицынский текст. Он засекает время прогона, видит, что выходит лишних десять минут, злится. Надо сокращать. Он решает сделать это за счет слов актерского хора и долго меняет местами слова, предложения, что-то вставляет, больше выбрасывает. Он мучится, он творит. Актеры поют. Все это продолжается довольно долго.

– Наперекор, – бормочет Любимов. – Да, наперекор…

– На перекур? – с надеждой, не веря собственным ушам, переспрашивают актеры. – Конечно, на перекур!

– Наперекор! – уже громко говорит Любимов. – Придется пойти наперекор Солженицыну. Да, и Давиду.

Имеет в виду Давида Боровского, художника.

И он работает дальше, наперекор Боровскому и Солженицыну. Ни о каком перекуре больше никто не заикается. Наконец, кажется, слово найдено.

– Да, вот так и будет, – удовлетворенно говорит Любимов. – Так гораздо лучше. Все с облегчением вздыхают. И только какая-то женщина, в темноте не видно, подходит к нему и очень осторожно говорит:

– Юрий Петрович, вы понимаете, что произошло?

– Конечно, понимаю, – с раздражением говорит Любимов. – Я сократил текст, и он стал гораздо лучше.

– Юрий Петрович, вы только что полностью восстановили первоначальный текст Александра Исаевича, только

в один оперный кусок.

– Не может быть, – медленно говорит Любимов. Но, в общем, конечно, так оно и есть.

Так писатель Солженицын победил режиссера Любимова.

Массовка

часть 9

Рассказывали, что в связи с предвыборной кампанией партии «Единство» к работе специально привлекли двух психологов.

– Но они оказались, как бы помягче выразиться… теоретиками, – говорили мне. – Они Карелина, например, заставили на публике говорить про нейролингвистическое программирование. Потом Карелин послушал себя в записи, и Шойгу их выгнал.

После этого у него были еще два имиджмейкера. Они сказали, что, когда Шойгу сидит на стуле, у него топорщатся складки пиджака на спине, провели между собой ролевую игру и спустя два дня выложили на стол несколько способов решения этой проблемы – на выбор. Были тут же уволены.

* * *

Московская организация «Единой России» провела антивоенную демонстрацию прямо у стен американского посольства в Москве.

Перед американским посольством появились колонны Центрального административного округа, Северо-Западного, Южного – в свитерах и ветровках с символикой «Единой России».

«„Зенит“ – параша, победа будет наша!» – закричали подростки, ступившие на Садовое.

– Вы что? – остановили их. – Вы куда пришли?

– Нет войне! – отреагировали они. – Колумб, зачем ты открыл Америку?! Им все-таки к испанскому посольству надо было.

* * *

Я спросил молодых людей под флагами ЛДПР, за что они.

– Мы против войны, – ответил один из них. – Но вместе с тем и за! И это – традиционная и последовательная позиция нашей партии!

* * *

– Сколько времени вы общались с президентом? – уточнил я у лидера движения «Наши» Василия Якеменко.

– Три часа! – с гордостью ответил он. – Покажите мне, кто еще столько времени разговаривал с президентом?

– Правозащитники четыре часа говорили, – сказал я ему.

– Ну, правозащитники, – засмеялся он. – Они же медленно говорят и ни о чем.

* * *

– Слушайте внимательно, я вам первым говорю… Профсоюзы – это не школа коммунизма! – сказал кандидат в президенты Анатолий Георгиевич Назейкин, и мне показалось, даже огляделся по сторонам. – Профсоюзы – это школа демократии! И делайте теперь со мной что хотите!

* * *

– Все понимают, это выборы по олимпийской системе, главное не победа, а участие. Победит ведь Путин. А зачем же, вы спросите, выдвигаюсь я, ведь шансов нет? Да затем, чтобы… Эх, да разве можно такое объяснить… – пришел он к мысли, которую, по его признанию, решился высказать только сейчас.