Фартовые ребята
Шрифт:
— В смысле, если станет ясно, что Борис ничем не поможет?
— Именно! — И с этими словами Тромбон стал резво нажимать кнопочки.
Вообще-то, набирая номер, полученный от Бориса после «саммита», он не очень надеялся, что дождется ответа. В конце концов, ему никто не обещал, что звонить можно в любое время. А этот самый Борис, чей статус в таинственной московской конторе был навряд ли очень высоким, был просто человеком, которому иногда и проветриться надо, и погулять, и просто поспать. В том числе, возможно, в обществе какой-либо дамы. А потому сомнительно, чтоб он все время держал сотовый телефон невыключенным. Правда, время было еще детское, но нормальный рабочий день уже закончился — восьмой час вечера. Главная надежда была на то, что этот телефон какой-нибудь дежурный, по которому можно передавать сообщения, как на пейджер.
Тем не менее после нескольких длинных гудков Тромбон услышал голос Бориса, и вживую,
— Слушаю.
— Борис? — обрадованно спросил Тромбон. — Это тебя из области беспокоят, где ты вчера побывал. Нормально доехал?
— Без проблем. И тебя узнал, можешь не представляться. И вообще, давай побыстрее, излагай, что хотел.
— Если можно, братан, позвони Вите Басмачу и попроси его не суетиться в районе Самсонова, за речкой Побегайкой. Это первое. А второе — передай Свете, что там, за этой Побегайкой, находится господин Механик с принадлежностями. Все остальное она тебе сама объяснит. Дело срочное, а жизнь у меня одна.
Как ни странно, Борис никаких вопросов не задал. Он сказал:
— Не волнуйся, все будет тип-топ! Минут через пятнадцать я тебе перезвоню.
Комар, прислушивавшийся к разговору, недоверчиво хмыкнул:
— Ну и что? Думаешь, поможет?
— Посмотрим…
ЭКСТРЕННОЕ ТОРМОЖЕНИЕ
Басмач нервничал. Швандя с хорошей компанией из шести человек, в которую для веса добавили Медведя, только что покатил в Самсоново. Азарт, пробудившийся в крови при сообщении о том, что за Побегайкой, в заброшенном поселке, который местные называют «Призраком коммунизма», спрятаны чуть ли не полтонны драгоценностей — блатная молва реальные 350 кило иной раз и до полной тонны округляла! — постепенно уступал место сомнениям всякого рода.
Во-первых, до определенной степени Витю мучила совесть. Конечно, при такой профессии ее наличие — большое неудобство, но куда денешься? Все же в «Чик-чирике» областная братва в присутствии московского представителя клялась и божилась честно соблюдать согласованные условия жизни. А согласно этим условиям надо было честно отстегивать в общак, а от него отделять Москве за услуги. Конечно, ничего на бумаге не писали, печатей не ставили, но слово давали — на чужое не зариться. По старым понятиям слово, данное братве, — дело святое. Булкина контора имела на клад Бузуна полное право. И рассчитываться с Механиком за его безобразное поведение, в отсутствие областной махани, должен был Кныш. Конечно, Басмачу, за содействие, кое-какой процент полагался, но вряд ли удалось бы договориться насчет 25 % или хотя бы одной пятой. Наиболее реально можно было рассчитывать на десятую долю. Но это зависело от настроения Булочки, а с ней, даже если она далеко, не так-то просто спорить. Особенно теперь, когда Москва ее признала за основную. Поэтому она могла оценить Витины услуги в один процент, и хрен с ней после этого поторгуешься. Наверно, можно было бы заручиться поддержкой Шуры, но ведь не бесплатно… А Казан — человек, который мелочиться не любит. Он от тех 10 %, выторгованных у Светки при его участии, потребует половину.
Так что честность, строго говоря, была для Вити исключительно в убыток. Огромная, с небес свалившаяся халява, превращалась в нечто вроде подачки с барского стола.
Примириться с совестью Басмачу, конечно, было нетрудно. Он даже прикинул такой вариант объяснения с Булкой, что, мол, его ребята случайно нарвались на Механика, случайно почикали и опять же нежданно-негаданно прибрали себе золотишко с брюликами. И он, Витя, как честный человек, прямо-таки жаждет вернуть добришко Светуле, но не хочет обижать браточков, которые бегали по лесам и болотам, ревматизм наживали, сражались с ужасным Механиком… Глядишь, и удалось бы выцыганить четверть клада.
Но было и более серьезное сомнение, чем осознание Витей того, что он поступает не по совести. Басмач элементарно боялся. В конце концов, даже картошку сажают, и ничего не бывает тайного, чтоб не стало явным. Конечно, он не боялся, что его загребут с этим кладом районные менты. Но стукачи работают в разных направлениях. И не только на ментуру, но и на соседскую братву тоже. Ментовского стукача, даже если он напрямую на область пашет, родное купленое РОВД может заложить за соответствующую оплату, а вот того, кто стучит Кнышу или, допустим, конторе Лехи, ныне возглавляемой Зубром, — свои фиг заложат. Да и вычислить такого трудно. Утечка могла пойти из самого что ни на есть неожиданного места. И даже не от Комара, которого, как он был уверен, опытная стерва-клофелинщица вырубила минимум до завтрашнего полудня. Кныш, как и прежние вышедшие в тираж Светкины барбосы, в меньшей степени Серый, в большей — Петрович, наверняка имел «засланных казачков» и у него в конторе. А потому Кныша, а потом и Светку, вполне могут проинформировать насчет того, как все было на
Не раз и не два Витя ловил себя на мысли, что ему хочется отменить свои же собственные приказы, отданные Шванде, честно и благородно созвониться с Кнышом и голосом, полным благородства, довести до него информацию насчет Механика. Но тут начинала работать алчность, которая прожигала аж до костей. Неужто он тварь дрожащая и права не имеет? На то, чтоб хапнуть эту халяву, которая сама в руки идет?! Кто вообще сказал, будто он хоть что-нибудь должен Булке и всем прочим? Это ее проблемы, что Механик сумел пару раз кинуть всю эту непобедимую и легендарную контору. А вот Витю Басмача он не кинет. Не выйдет финт. Он, Витя, и его молодцы во главе со Швандей все сделают четко, чисто и хрен поймаешь!
На какое-то время эти бодрые мысли укрепляли Витино самочувствие, но потом опять ползли сомнения. Надо было хоть остограммиться для поднятия тонуса, но Басмач сам для себя вынес постановление: пока не привезут — ни грамма! И держался, как это ни удивительно. Кофе только наварил покрепче и хлебал, чтоб в сон не клонило. Неизвестно, когда все закончится, Швандя мог и до утра провозиться. На всякий случай была в готовности и резервная группа под командой Резаного. Потому что Басмачу не верилось, что Механик в одиночку или на пару со своей бабой покосили столько народу. Если на двух джипах катались, значит, могло побольше народу быть. И Шванде было строго-настрого приказано сперва как следует все разведать, а уж потом соваться. То есть, если даже у Механика будет пятеро против шестерых, то лучше вызвать подмогу. Резаному Басмач даже выдал гордость своей конторы — старенький, 50-х годов выпуска, пулемет «РПД». Этот пулемет с просверленным патронником числился учебным оружием и хранился в оружейке райцентровской средней школы, где его использовали на занятиях по военному делу. Когда НВП в школах отменили, его, вместе с мелкашками и учебными автоматами «АК-47», сдали по акту в райотдел милиции. Чтоб оружие не похитили зловредные бандитские группировки. А на фига его похищать, когда можно купить? Купили у тех же ментов, составивших акт о том, что оружие уничтожено. И прокурор, и военком района с начальником РОВД были в дружбе. Мелкашки они себе оставили, оформив фиктивную покупку через знакомый охотмагазин, ну а сляпать разрешения на хранение нарезного оружия им было и вовсе раз плюнуть. Что же касается учебных автоматов и пулемета, то доверенные умельцы из райсельхозтехники надежно заварили все лишние дырки в оружии, а патроны образца 1943 года раздобыли в кадрированной воинской части, стоявшей неподалеку от райцентра. Позже Витя сумел перевооружить ребят более современными стволами, но и эти, так сказать, «первенцы» до сих пор не подводили. А если «РПД» брали с собой на «стрелку», то оппоненты завсегда разговаривали мирно и быстро соглашались на все условия, хотя ни одной очереди из него в боевых условиях пока еще не выпустили.
Так или иначе, но жребий был брошен, и Басмач сидел с рацией на приеме, дожидаясь сведений от братвы. Первый доклад должен был последовать с рубежа речки Побегайки. По прикидке Шванде требовалось полчаса, чтоб туда добраться.
Ждать — дело утомительное и волнительное. На Витю начала в очередной раз наезжать волна сомнений. И вот только теперь ему вдруг пришло в голову, не слишком ли он доверился заразе-клофелинщице в отношении нейтрализации Комара. Правда, баба была с большим опытом, но все же не мешало приставить кого-то и для страховки. Витя словно бы позабыл, что не стал никого отправлять с Комаром вовсе не от разгильдяйства, а после тонкого просчета ситуации, убедив себя, будто лишний мужик может вызвать у бывшего «шкворневца» лишние подозрения. Кроме того, он знал, что уехать из райцентра можно только на автобусе, который ходит четыре раза в день, а у остановки всегда стоит машина с парой ребят из его конторы. Тогда, утром, все это показалось ему вполне надежным средством, чтоб помешать Комару слинять, если он вдруг проснется раньше времени или раскусит приготовленную для него заподлянку.
Теперь, вечером, Витя наконец-то прикинул, что мужик, если он сообразил, что эта хотела его усыпить или вообще травануть, мог догадаться и о том, что это не было ее частной инициативой, а исходило от Басмача и его товарищей. И, соответственно, постарался выбраться из райцентра не на автобусе, а, так сказать, огородами. В конце концов, пройти пять километров пешком до трассы, ведущей в город, этому крепкому юноше вполне по силам.
Телефона у клофелиновой стервы не было, жила она на другом конце поселка, и проверить, как там дела обстоят, можно было только, послав своего человека.