Фартовые ребята
Шрифт:
— Ерема не тот человек. Если он что-то обещает, значит, выполнит. Когда он сказал «да», то «нет» уже не может быть. Но недоверия к себе он тоже не терпит, понял?
— Ладно, Конь, — пообещал Шкворень, — в этот раз я тебя послушаю. Но если что-то потом не сошьется — не обессудь.
— Не обоссусь, не беспокойся.
WEEKEND НИКИТЫ ВЕТРОВА
Вагон остановился. Проводница открыла дверь, и Никита увидел внизу, на перроне, среди кучки встречающих, знакомую мордаху Ежика. Еще шесть секунд — и Ветров
— Привет! — радостно улыбнулся тот. — Видишь, как у нас тут? Тепло уже, весна, в натуре! В честь твоего приезда, наверное…
— У нас тоже так, — кивнул Никита. — А вообще-то противная весна, затяжная. То оттает, то опять метет. И так весь март.
— Ладно, — сказал Ежик, — успеем еще про погоду. Мне велено тебя побыстрее доставить.
На сей раз Ежик проводил Никиту к скромной белой «шестерке». Когда тронулись с места, Ветров полушутя заметил:
— Не иначе, у вас с финансами нелады! Раньше все на «Чероки» катались…
— «Ревэ та стогнэ джип „Чероки“», — невесело ухмыльнулся Ежик, припомнив выступление какого-то эстрадника. — Насчет финансов я, конечно, не в курсе, но насчет джипов — ты прав. Булка точно стала экономить. Хотя цены на хлеб вроде бы не упали.
Последняя фраза, само собой, прозвучала саркастически. Даже Ежику было ясно, что главные доходы у АОЗТ «Света и К°» идут отнюдь не от продажи выпечки.
— На завод едем? — поинтересовался Никита.
— He-а, на Люськину дачу. Так шефиня велела.
— Люська-то как? — спросил Ветров. — В порядке?
— Как сказать… — хихикнул Ежик. — Не совсем. Легкое недомогание испытывает. По той же части, что и хозяйка…
— По финансовой, что ли? — не врубился Никита.
— Ага! — хмыкнул Ежик и, оторвав правую руку от баранки, изобразил в воздухе нечто объемистое и округлое в области живота.
— В положении, что ли? — догадался Никита.
— Так точно. То ли еще Балясин постарался, то ли уже Серый… Здорово видно уже, не меньше, чем у Светки.
— А кто вместо Серого?
— Кныш. Зверь, в натуре, — поежился Женька. — Вэвэшник бывший. Смотрел «Чистилище» Невзоровское? Там полковник изображен, одноглазый. Вот точно такая же рожа, только с двумя глазами и умытая. А вообще, как тебе эта фильмушка? Ты ж вроде был там тогда? Я-то позже приехал, штурма не видел…
— Не знаю, — проворчал Никита, — меня тоже у больницы не было. Одеты все вроде похоже. Негров у чечиков я не видел, прибалтиек тоже. Мата, конечно, было дополна, и даже больше. Но вот два места — это точно туфта. Первое, когда танк по двору катается и кишки на гусеницы мотает. Его бы за шесть секунд спалили. А второе, это когда летеха-танкист успевает чуть ли не десять выстрелов сделать, прежде, чем его из «мух» раздолбали. Ну а долбали тоже смешно: встали строем, человек десять, в рост, и в упор метров с трех! Их бы любой салабон покосил, а если б после их залпа в танке укладка шибанула, то они бы сами себя ухайдокали.
— Мне это тоже в наивняк показалось. Был случай, когда один накуренный заорал: «Аллах акбар!» — и на дорогу в рост выскочил с «мухой», но его Васька Жабин двумя патронами зачесал.
— Весело все, — проворчал Никита, — до жути.
— Кныш этот, между прочим, тоже там побывал. А до того — в Афгане, в Карабахе и еще где-то. Мы защищали, а он зачищал.
— Ладно, хрен с ним. Проехало все это, и слава Богу. Вы мне тут, в вашей родной области, не меньше развлечений наготовили…
— Да это у нас не часто, — успокоил Ежик. — В этот раз вроде ничего такого не предвидится.
— Механика-то нашли?
— Найдешь его, е-мое… Тем более, что с соседней областью после Маузера напряги пошли. Небось, свалил уже куда-нибудь. А вообще-то я этого дела не касаюсь. Меньше знаешь — на душе спокойнее.
«Шестерка» уже выехала за город и катила к повороту на Ново-Сосновку. Слева промелькнула знакомая свалка, а дальше, на взгорке, пятиэтажки и недоломанные древние домишки улицы Молодогвардейцев.
— Знаешь, — сказал Ежик, — я все думаю, что б со мной было, если б ты Саню-Попа прикладом не уделал… Прирезал бы он меня, точно. А если б Светка ему в руку не вцепилась — Саня бы нас с ней до твоего прихода успел приколоть.
— А то, как я вас с Макаром бампером долбанул, не помнишь? — спросил Никита.
— Почему? Помню, — помрачнел Ежик. — Я все помню. И как нас с Макаром после этого Светкины жлобы метелили, тоже помню. Насчет того, что они с Петровичем из нас гладиаторов сделали, не забыл. Но одно на одно нашло — и уже все не так, понимаешь? Опять же ни Петровича уже на свете нет, ни мордоворотов, которые били. Одни еще в Бузиновском лесу загнулись, другие — на острове. Макара, конечно, жалко, но я-то жив. И жив потому, что вы меня со Светкой спасли. Мать, между прочим, до сих пор не знает, что и как, но свечки за вас ставит. Я, когда с острова домой приехал, был аж лиловый. Нос мне Саня разбил, губы, пару зубов вышиб, сучара… Мать: «Ой, да где ж тебя так?!» Ну, пришлось соврать, что, мол, шел по улице, закурить попросили… А потом, дескать, подскочили двое, отбили. Вот она за этих двоих, без имени, свечки и ставит. Во здравие.
— А моя и не знает ничего про эти дела… — сознался Никита. — Если б только узнала, точно инфаркт бы схватила.
— Будем живы — не помрем, — стряхнул пессимизм Ежик, — ты лучше шишку готовь — Светуля, небось, истосковалась вся…
— Ладно тебе… — засмущался Никита. — Она неделю назад в Москве со мной виделась.
— Неделю! — хмыкнул Ежик. — Ну, съездила она. В понедельник приехала веселая, во вторник еще ничего, добрая оставалась. В среду уже хуже — рычать стала, в четверг — весь день не с той ноги. А вчера вообще злющая была.