Фартовые
Шрифт:
— Не пойму я тебя, фартовый. Что ты тут средь нас, как дерьмо в проруби, крутишься? В герои лезешь. Ну ладно, с медведями мы струхнули. Так оно и понятно. Живой человек зверя боится. По случайности они тебя не порвали, может, от того что сытые были. Ну а охранника чего выручал? Не они ль тебя в шизо кинули? Не они ль нами помыкают в зоне? Чего ты выслуживаешься и нас на то подбиваешь? Какой же ты к хренам фартовый, если с начальником зоны за одним столом жрешь? Ведь это у вас западло! Я за три года тут пообтерся. Наслышан всякого
Берендей побелел с лица. Стиснул пудовые кулаки.
— Тебе, дура, плохо живется под его рукой? Охолонь, смойся с глаз, не нарывайся! Тебе Медведя надо, чтоб вместо ухи рыбьи кости жрать? — подскочил к Никифору дед Силантий.
— А ведь прав Никифор, — подал голос один из фальшивомонетчиков, не попавший в число бесконвойных.
— Чего он прав? Где прав? Человек человека от смерти спас, за это укорять надо?
— Для тебя уже охранник человеком стал? — криво усмехался Никифор, все еще тряся окровавленной рукой.
— Мой крестник, почитай что сын родной, теперь во внутренних войсках служит, — Дед Силантий достал из-за пазухи письмо. Потряс им. — Значит, он не человек? Он сам захотел такое говно, как ты, охранять?
— Не кипи, треснешь. Вот ты и спасай сынов! Но он-то фартовым себя считает!
— Ты извиняй нас, Берендей. Об том, что болтали тут, забудь. Ну, недоразумение вышло, считай, что по пьянке, — попросил Силантий.
— Ни хрена не по пьянке. Ладно, с охраной. А с начальником зоны зачем за одним столом жрал? — не унимался Никифор.
— Ты кто есть, чтоб мне разборку делать? — спросил Берендей.
— Не мне, своим фартовым ответишь, как крутил хвостом перед фараонами. Мало того, что работаешь, нарушив воровской ваш закон…
Резкий удар в челюсть не дал договорить, отправил Никифора прямо под куст.
Когда зэк пришел в себя и встал на ноги, Берендей снова сшиб его.
— Прекратить! — послышался окрик охраны.
Зэки снова принялись за работу, словно забыв о происшедшем.
Никифор целый день не садился есть за общий стол и все больше наглел. В разгар работы вдруг ушел отдыхать в палатку средь дня, заявив, что не собирается вкалывать на фартового.
Берендей запретил мужикам кормить фрайера. Но тот, не спрашивая, влез в котел. И нарвался на ярость фартового:
— Жрать захотел? А с чего? Ты в наш общак вложил свое, падла? Куда суешься? А ну, линяй отсюда, паскуда грязная!
Никифор плеснул из миски ухой в лицо Берендея. Тот рванул на себя обидчика, приподнял, швырнул на землю, ногой на горло наступил.
— Разойтись! — увидел Берендей направленный на себя ствол автомата охранника. Фартовый чуть промедлил
Берендей душил в себе черную злобу, которая всегда доводила до беды.
Никифор сидел в двух шагах от Берендея.
— Выслуживался! Вот они тебя за спасение и отблагодарили браслетками.
— Да пошел ты! — отвернулся фартовый и процедил сквозь зубы — Сам, сволочь, вылупаться стал. Не возникал бы, не сидел бы, как пидор на параше. И кстати, знай, паскуда, рысь та объявилась по моей вине. За мной она охотилась. Я ее и пришил.
— Слинять что ль хотел? — догадался Никифор.
— Тебе забыл доложить.
— Я это давно понял. Когда заднее полотнище вашей палатки увидел. Ты что ж, каждую ночь ориентиры ищешь? Так бесполезно. Аккурат два года минуло, как мы с Медведем тут рыбалили. Место это гиблое. Отсюда не сбежишь. Чертовым ущельем не зря называется. В одиночку ты тут шага не сделаешь. А если б и удалось тебе, нас за твой побег потом в шизо на месяцы упрятали бы. Ты о том подумал?
Берендей молчал.
— Начальнику лагеря зенки замазывал, а на нас начхал.
— Ни к чему теперь об этом. Если конвой от меня отойдет, дышать уже можно. Одно невдомек, ты чего хвост поднял?
— Я в Москву прошение о помиловании послал. Спецчасть пропустила и хорошую характеристику дала. Жду ответа со дня на день — нервы уже в нитки поистрепались. А ты все испортить можешь. Да еще каркаешь, что тайга накажет. Ну и — сорвался я. Зато никто не скажет, что я с тобой в хороших отношениях был. Если в побег уйдешь, всяк подтвердит, что у меня с тобой были эти, как их, неприязненные отношения. И дело чуть не до смертоубийства дошло. Потому как ты — оборотень, а я это чуял, — то ли откровенничал, то ли хитрил Никифор.
— Болван ты, — сплюнул Берендей и ему вдруг расхотелось Держать зло на этого мужика, справедливо укорившего его в эгоизме. — «Уж Харе за мой побег точно досталось бы, ведь кентуемся», — подумалось невольно.
— А в чье распоряжение тебя собираются кинуть? — полюбопытствовал Никифор.
— В госпромхоз какой-то.
— Значит, в глушь. Ну, фартовый, не повезло тебе. В какую- то дыру, под надзор, милиции сунут.
— А что там делают?
— Всякое. Ягоды, грибы собирают. Охотятся, мех выделывают.
— Мне это зачем? Я им такого насобираю, до смерти не унесут.
— Зато и спину не перегнешь. Там одни сачки, да плесень вкалывают.
— Выходит, меня тоже списали? Не рановато ли? — криво усмехнулся Берендей.
Никифор, успокоенный тем, что фартовый не собирается уйти отсюда в бега, разговорился по-мирному:
— Тебе что? Лежи, старьем командуй. Навроде все они твои кенты. В каждом деле свой пахан нужен. Да и оглядишься на месте.