Фашизм. Тоталитарное государство
Шрифт:
В речи, произнесенной 16 января 1937 года, Рудольф Гесс так же восхвалял конституционную реформу, «вносящую необходимые коррективы» в принцип разделения властей: «Национал-социализм позаботился о том, чтобы жизненные нужды нашего народа впредь больше не распылялись в рейхстаге и не являлись предметом торговли партии. Вы узнали, что в новом правительстве решения исторического масштаба выносятся фюрером и его кабинетом, такие решения, которым в других странах должны предшествовать в течение многих недель парламентские дебаты» (84—706).
Фашистское государство не только ставит исполнительную власть над законодательной и судебной, но и исключает возможность правительственных
в) Прокуратура в подчинении полиции
Эта ситуация — один из частных случаев нарушения принципа разделения властей. Но и она закономерно вытекает из структуры фашистского государства, или, точнее, из реального распределения власти при этом режиме. Фашистские партийные и государственные вожди управляют страной, опираясь, главным образом, на аппарат террора: гестапо, СС, СА в Германии; фашистскую милицию, вооруженную организацию «Молодые фашисты» и т.п. в Италии. Это их самая надежная политическая опора как в государстве, так и в самой фашистской партии.
Сам Гитлер не раз подчеркивал роль террора в своей системе управления. Беседуя с гаулейтерами на своей даче в Берхтесгартене, он заявлял: «...я посею террор, внезапно употребив все мои возможности для разрушения. Террор — самое мощное политическое оружие, и я не откажусь от него из-за того, что он раздражает некоторых глупых мещан. Успех зависит от грубого удара, который ужасает и деморализует... И если среди вас есть трусы, которых это раздражает, пусть они отправляются жить в монастыри к монахам. Для таких в моей партии места нет» (52—43).
Схема «вождь нации — фашистская партия — государство — гражданское общество» не является реальным маршрутом движения власти. Иллюзию, что фашистские вожаки управляют страной, опираясь непосредственно на фашистскую партию, формирует пропаганда. Она в своем стремлении создать видимость широкой социальной базы режима слишком выпячивает роль фашистской партии в управлении страной. По сути же, фашистские вожди управляют, опираясь главным образом на систему террора, т.е. на ту щедро оплаченную и вооруженную часть партии, которая материально заинтересована в укреплении власти. Фашистская верхушка не может опираться на фашистскую партию главным образом потому, что социальный состав у партии довольно пестрый, существенна разница в материальном положении ее членов, что неизбежно порождает различия в настроениях, чувствах, мыслях. Не может рабочий, состоящий в фашистской партии, думать так же, как представитель ее верхушки, получающий в сто раз большую зарплату и имеющий множество привилегий; не могут интеллигент и офицер, происходящие
Вот почему верхушка не может опираться непосредственно на фашистскую партию, не может из-за ее многочисленности и социальной пестроты. Не нужно забывать, что так называемое «фашистское общество» является все-таки глубоко расслоенным классовым обществом. Эти особенности чреваты опасными неожиданностями — заговорами, внутрипартийной оппозицией и т.п.
Чтобы избежать их, верхушка опирается непосредственно на политическую (тайную) полицию и только через нее — на партию и государство. Если в партии, скажем, возникнет оппозиция, руководство не станет спорить с ней, не станет убеждать ее в своей правоте в ходе политической дискуссии, а немедленно раздавит ее с помощью аппарата насилия.
Полицейский аппарат становится самым доверенным органом фашистской верхушки, самой надежной ее политической опорой. За выполнение этой своей роли аппарат террора получает соответственно самую большую власть, широкие полномочия действовать от имени верхушки.
При этом суд и прокуратура, естественно, остаются несколько в стороне. Судопроизводство связано с некоторой публичностью, оно медлительно. А это иногда может оказаться фатальным. Фашистской диктатуре нужны прежде всего быстрота и не ведающая сомнений решительность.
По этой причине в фашистском государстве правосудие обыкновенно действует после полиции. Задним числом оно оправдывает и облекает в законообразную юридическую форму то, что совершено аппаратом террора. И поскольку правосудие подчинено полиции, оно оправдывает все ее действия. Если оно выступит против тех или иных действий аппарата террора, то нарушит реальное соотношение властей в фашистском государстве, что недопустимо. По той же самой причине любой попавший в руки полиции уже виновен. Его невиновность могла бы означать, что полиция совершает противозаконные или незаконные действия, что с точки зрения интересов фашистского режима тоже недопустимо.
История национал-социалистского государства и партии изобилует подобными примерами. Достаточно припомнить так называемый «путч Рема». Лишь за одну ночь 30 июня 1934 года были убиты несколько тысяч обер-фюреров СА. Они были заподозрены в подготовке заговора против руководства нацистской партии, хотя для подобного обвинения не было оснований. Операция была проведена одной из самых надежных политических опор нацистской верхушки — отрядами СС. Несколько месяцев спустя суд, на основании «доказательств», представленных СС, подтвердил: действительно готовился заговор, и подавить его необходимо было быстро и энергично. Была юридически оправдана резня, одна из самых отвратительных в истории Германии.
Можно напомнить и о терроре в первые месяцы власти нацистов. Десятки и сотни тысяч политических противников режима держали в помещениях школ и концентрационных лагерях без суда и приговора. Пресловутый «превентивный арест» производился по усмотрению фюреров штурмовых отрядов без какой-либо санкции суда. Лишь только после того, как арестованные были посажены в тюрьму, фашистская партия решила придать законный вид массовому террору. На местах создали судилища, которые должны были предъявить обвинения в государственной измене людям, уже много месяцев находившимся за решеткой.